Мерикратор

– А вот тут самое интересное, – сообщил Бабурнин. – Торты и пирожные покупают, как и покупали. Как ни удивительно. Хотя чему удивляемся? Жить – это жрать!.. Много и хорошо. Лучше смерть, чем полуголодная жизнь!.. Не слыхали? А вчера уже прошла демонстрация по Тверской с таким лозунгом!.. А на тротуарах восторгались и аплодировали, лихие парни! Ничего не боятся.

Черноклюв прорычал:

– От-вра-титель-но…

Бабурнин сказал подчеркнуто серьёзно:

– Это называется, не отступают от своих убеждений.

– Говорят, такое нужно уважать! – сказал Черноклюв с тяжёлым сарказмом.

– Кто говорит? – спросил я.

– Ну, кто-то из тех, кто всегда говорит красиво.

– Убеждений? – переспросил Бабурнин. – Да, под убеждения можно подверстать всё. Убеждения – это как бы возвышенно, благородно. Не могут оторваться от корыта с пойлом, но подают почти как верность Отечеству.

– А что у нас не повернуто? – спросил Бабурнин. – Господь, жги!.. Пора создавать новое человечество. Шеф, что молчишь?

Они повернулись ко мне, я сказал тихо:

– А что… если уже начал?

Черноклюв недовольно хрюкнул, подумал, сказал в сомнении:

– Прошлое утопил, но одну семью на развод оставил. Полагаешь, и в этот раз…

– Может, – сказал я, – оставит больше. Вы же видите, практически уцелела на сегодня вся техническая интеллигенция!..

Бабурнин сказал живо:

– Не только! Специально сегодня перепроверил, все банкиры здоровехоньки. Главы фондов, владельцы трастов, миллиардеры… Конечно, за ними смотрят лучшие врачи, но, главное, всё-таки их образ жизни, ограничения в еде… Это люмпены не могут понять, как это можно иметь миллиарды и не пить с утра до ночи лучшие коньяки и не заедать тортами! Они же сумели понаедать по триста килограмм жира, а миллиардеры не могут?

Черноклюв снова поморщился, я видел как скосил взгляд в зеркало, там он такой же огромный, тяжёлый, снаппер мог оставить его на потом, пока сожрет самых толстых и жирных, но Черноклюв тоже спешит, ежедневно сбрасывает полкило мышц и грамм двести жира, простого и висцерального.

– Хорошо, – проворчал он медвежьим голосом. – Они и есть сегодняшние праведники.

Бабурнин хмыкнул.

– Смешно, да?

Я уточнил:

– Ной был не совсем уж праведником, но мир из праведников – ад для простого человека. Простые будут даже в самом сложном хайтековском обществе. Казацкому роду нет переводу, так и простые будут появляться из опустившихся праведников, потерявших веру мудрецов, сломленных лидеров, потерявших цель энтузиастов… Так что Бог не ленивый дурак, как у нас всё чаще думают, его стратегия опирается на незримые для нас дальние цели.

Бабурнин вздохнул, пошел было к кофеварке, уже и палец вытянул, чтобы ткнуть привычно в «эспрессо» или даже «двойной эспрессо», но передумал и заглянул в холодильник.

– Друг, да у тебя здесь просто рай для простого человека!

– В чем-то мы все простые, – ответил я. – Ниже пояса грузчик и профессор одинаковы, не знал?

– Это женщины все одинаковы, – возразил он. – И ниже пояса и выше… А вот, что у тебя!

Он с торжеством поставил на стол три бутылки пива, вытащил бутерброды из «Бабай-Аги» в плотном целлофане, что не дает портиться годами.

Черноклюв поинтересовался:

– Что празднуем? Гибель старого мира?

– Рождение нового, – сказал я. – Исходим из постулата, что новое, каким бы странным ни казалось, всегда правильнее.

– Хоть многим и непонятное.

Черноклюв на мгновение подумал, пробасил неспешно:

– Рим нужно было раздербанить ещё раньше. Сейчас бы уже на Марсе яблони цвели.

– Маск бы насажал?

– Да какая разница, Маск разве не человек?

Он сковырнул пальцем крышку, передал бутылку мне, как главе партии трансгуманистов, вторую взял из его руки Бабурнин, третью открыл себе и взял оставшийся бутерброд.

Некоторое время наслаждались вкусом хорошо сваренного пива, суперкомпьютер «Алкома» подобрал идеальный состав и точно выверенный способ изготовления, так что наши примитивные желудки возликовали и пообещали нам, непонятно умным и красивым, продолжать служить так же верно и преданно.

Я с бутылкой пива в руке вышел на балкон. Когда-то даже для бомжей считалось позором пить из горлышка, всегда таскали при себе стакан, а теперь демократия, можно и с женщиной разговаривать, держа руки в карманах, и тёмные очки не снимать, и пить из горла…

Рассматривал улицу, в голове всё так же теснятся идеи, что делать нашей партии трансгуманистов в это переломное, или, как говорят китайцы «интересное» время, а в комнате Бабурнин радостно заорал:

– Победа! Шеф, мы начинаем не просто догонять ведущие партии, а уже тесним!..

– Как зайчик слонов? – спросил Черноклюв, сам покликал по экрану, выбирая самые свежие данные, присвистнул: – Ничё себе… Революция!

Я вернулся в комнату, навис над их головами, всматриваясь в ломающиеся линии графиков.

– Ого…

– Открываем шампанское? – воскликнул Бабурнин. – У тебя нет? Я сбегаю!

Я сказал с некоторой опаской в голосе:

– Да как-то и что-то пищит и скребет. Самая первая оранжевая была Французская, даже Бастилию взяли, но что потом началось… А самая масштабная и кровавая привела к краху могучей Российской империи, многолетней кровавой бойне и гражданской войне…