Мэрилин Монро

Норма Джин не только волнуется, но и противится решению своего мужа. Так сильно, что бедняга Джим не знает что и делать. Наверняка оба прекрасно понимают, что ничего уже не поправить. Сцена, которую она ему устроила, уничтожила обоих. Джим чувствует себя обобранным, у него больше нет сил сопротивляться, он охотно дал бы деру. Она же чувствует, что ее засасывает страх самой себя и той незнакомки, которая заставляет ее поневоле разрушать то, чего она страстно желала. Она вновь превратилась в ребенка, плачущего над игрушкой, о которой он мечтал, а потом сам же и сломал в припадке неукротимого бешенства. Она понимает, что порой действует себе в ущерб, словно хочет причинить себе боль, наказать за что-то. Возможно, за право на счастье. Она понимает, что отталкивает Джима от себя — Джима, свою «каменную стену», свою семью, тогда как больше всего на свете желает жить рядом с ним в маленьком домике в Ван-Нейсе. Но неужели Норма Джин только этого и хочет?

Неужели девушка, которая поняла, что свитер в обтяжку заставляет всех на улице оборачиваться на ее грудь, и которая ловко умеет показать свой роскошный зад, стиснутый в узких юбках или тесных брюках, действительно намерена провести всю свою жизнь в небольшом домике в пригороде Лос-Анджелеса, занимаясь хозяйством и готовя еду для своего мужа-рабочего? Неужели она не помнит об обещании, данном матери и тете Грейс, что однажды она станет великой киноактрисой? Что все мужчины без исключения будут от нее без ума? Или она предпочитает забыть о бреднях двух бывших монтажеров с «РКО Пикчерз», вспоминая о них лишь мимоходом, когда мужчины свистят при виде ее ног и делают вид, будто падают к ним? Наверное, Норма Джин тоже разрывается между двумя противоположностями. Наверное, большую часть времени она искренне стремится стать для Джима хорошей женой, исполняя супружеский долг без всякой фантазии и больше из любопытства, чем из удовольствия. Вот только в ней притаилась та, другая, ворчащая, мстительная, честолюбивая реваншистка, готовая выйти на свет в любой момент. Ей так скучно в этой ограниченной и монотонной жизни. Так трудно ее усмирить.

Джим Дагерти забрал свое заявление из пожарной части и вернулся делать бомбардировщики.

Передышка была недолгой. Весной 1943 года, меньше чем через год после свадьбы, молодой человек набрался храбрости и непререкаемым голосом объявил, что поступает в торговый флот. На сей раз это было форменным бегством, «спасайся-кто-может». Норма Джин знает, что она проиграла. Она кричит и в истерике катается по земле, цепляется за мужа точно так же, как цеплялась за Грейс Годдард в тот день, когда та отвезла ее в детдом.

«Если ты уходишь, то сделай мне ребенка. Оставь мне хоть что-нибудь от тебя. Если с тобой случится несчастье, мне хотя бы останется частичка тебя. Она будет моей, только моей. Умоляю тебя, подари мне ребенка! Папочка, подари мне ребенка!»

В уме Нормы Джин все перепуталось. Она смешала торговый флот с военным и решила, что Джим уезжает на войну, о которой она, кстати, ничего не знает — кто с кем воюет и за что. Она плачет и бормочет, осыпает Джима исступленными поцелуями. Но тот не поддается. И речи быть не может о том, чтобы снова пойти на попятный. Потребность переменить обстановку и вырваться из тисков, в которые загнала его жена, пересиливает. Однако нельзя, чтобы она оставалась дома одна. Не только потому, что Норма Джин неспособна о себе позаботиться, но и потому, что это было бы чистым безумием: девушка слишком наивна, слишком рассеянна, слишком доверчива, слишком привлекательна, слишком красива. Даже чувствуя, что рано или поздно она ускользнет от него, Джим все еще смутно ревнует и считает, что у него есть обязанности в отношении жены. Возможно, он все-таки надеется однажды вернуть ее себе, когда оба повзрослеют. Они так молоды. Он доверил молодую супругу своей матери Этель, которая приютила ее у себя. Что касается ребенка, то об этом не может быть и речи. Норма Джин сама еще ребенок, не говоря уж о ее наследственности. Джим Дагерти не уступил и устоял перед искушением, перед буйным желанием Нормы Джин привязать его к себе.

В августе он собрал вещи и отправился на базу Авалон на острове Каталина в Калифорнии. Норма Джин прорыдала всю ночь — тщетно. Она снова одна. Решительно никому она не нужна.