Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой

Джонни Хайд в действительности Иван Хайдабура, его родители в десятилетнем возрасте привезли из России в Америку. Знаете, иногда мне казалось, что Голливуд вообще русская колония, потому что русскими были или имели русские корни почти все мало-мальски значимые люди в Голливуде, и мой Джо Шенк тоже. Михаил Чехов действительно один из немногих, кто не переиначил свое имя, переехав в Америку. Наверное, правильно, кто хотел с ним общаться, мог выучить даже «Александрович», хотя я все равно звала его Мишей, так проще. Наташа говорила, что это слишком демократично, что в России так не принято, но я не понимала, почему демократично, значит, плохо? К тому же мы не в России, а в Америке.

Это Джонни Хайд.

Не смейтесь, Док, он ангел, для меня он ангел.

Я знаю, сколько гадких сплетен и слухов ходило в Голливуде о наших с ним отношениях, знаю, как меня ненавидела его семья.

Джонни очень смешной, знаете, с чего я хотела бы начать рассказ о нем? Хайд брал с меня положенные проценты, как агент! Это тем более нелепо, что он просто содержал меня. Но у Джонни профессионализм прежде всего, он агент милостью Божьей.

Хайд маленького роста и даже по сравнению со мной смотрелся гномом, но он очень добрый гном. Джо Шенк тоже невелик, маленький и Трумэн Капоте, я в жизни встречала много невысоких людей, но они разные. Капоте вот язвительный гном, а Хайд добрый. Во всяком случае, ко мне.

Джонни влюбился с первого взгляда, втюрился без памяти! Я могу так говорить, потому что так говорили все, в первую очередь он сам. Кто для кого был игрушкой? Рядом с Хайдом я чувствовала себя какой-то здоровенной бабой, он вертелся вокруг меня, оберегая от всего, словно пытаясь защитить своими маленькими ручками от невзгод. Джонни сразу поверил в мое будущее, но если Наташа Лайтесс твердила, что мы должны без устали работать, чтобы чего-то добиться, что меня нужно учить играть, то Хайду не нужно ничего!

– Мэрилин, ты должна просто кое-что поправить во внешности, следить за собой и сиять на экране.

Я верила и не верила, меня не замечали на студии, а Хайд говорил о сиянии. С необходимостью следить за собой я согласна, стоило начать есть все и вволю, как на боках откладывался жирок, что при моем небольшом росте совершенно недопустимо, мои кости и так не выпирали углами никогда. Есть люди, особенно женщины, у которых, сколько ни ешь, одни углы, а есть такие, как я, – сколько ни голодай, формы при нас.

Я снова начала бегать по утрам, заниматься с маленькими гантельками – Джонни сказал, что большие брать нельзя, вырастут мышцы на руках, и все будет испорчено, а еще стала следить за своим питанием. Но тогда у меня еще был хороший желудок и хорошая поджелудочная, я их испортила позже таблетками, я это знаю, просто изменить ничего не могу.

А еще Хайд оплатил и заставил меня сделать несколько операций. Было очень страшно, но Джонни убедил, что, если не убрать чертов бугорок на носу, никакой грим не поможет. Я действительно замазывала это безобразие толстым слоем грима, но Хайд прав – не помогало. Кроме того, мне исправили овал лица, добавив в подбородок морскую губку, чтобы линия была ровнее. Сама я ни за что не решилась бы на такую операцию, это все Хайд.

Знаете, какой был шок, когда в зеркале после операции вместо маленького, аккуратного носика, какой мне было обещано, отразилась огромная синяя картофелина!

Голос врача спокоен:

– Прекрасно! Все отлично, у Вас хорошенький носик.

– Что это?!

– Это отек, он быстро пройдет. И на подбородке тоже.

Дни, пока спадал отек, были просто ужасны, я ныла и ныла, страшно боясь, что так и останется, тогда мне играть только разных тетушек Гусынь, не иначе. Кто захочет снимать толстомордую уродину?

Хайд суетился вокруг, как наседка над цыпленком, уговаривал, убеждал, показывал снимки удачных операций, то и дело гладил по руке, по плечу, вытирал слезы.

Мой нынешний аккуратный носик и хороший овал лица – заслуга терпеливого и настойчивого Хайда и мастерства пластического хирурга. Губка потом растворилась, и пришлось подшивать заново, овал чуть изменился, на фотографиях это заметно, лицо словно чуть просело, но тогда я плакала от счастья.

Разве можно отказать такому заботливому поклоннику? Джонни ушел из семьи, снял для нас дом, и я переехала к нему. Он знал, всегда знал, что я его не люблю, что живу из благодарности, но Хайду было достаточно и того. Наверное, это и есть любовь – когда все понимаешь, но все равно готов для любимого человека на любые жертвы.

Какой поднялся крик! Я боялась, что он навредит, но Джонни говорил, что любой скандал идет на пользу популярности. Семья Хайда меня ненавидела, в его агентстве не терпели на дух, отворачивались даже многие знакомые. Дело в том, что у Хайда было больное сердце, настолько больное, что его еженедельно заставляли проходить обследование и требовали не напрягаться, соблюдать строгий режим и избегать любых волнений.