Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире

7 января 1955 года Мэрилин созвала большую пресс-конференцию, чтобы рассказать о своих планах начать новый этап в своей карьере. В то время как восемьдесят представителей СМИ лихорадочно черкали в блокнотах и делали фотографии, она действительно выглядела ошеломляюще в белом атласном платье и горностаевой курточке, с волосами, цвет которых теперь был скорее платиновым, — она формально объявила об открытии новой компании. Она и ее друг, фотограф Милтон Грин, основали новую продюсерскую компанию — «Мэрилин Монро Продакшн». Она будет ее президентом, он — вице-президентом. Она объяснила, что хочет выискивать для себя наиболее выигрышные и интересные роли в заслуживающих внимания проектах и, если удастся, даже продюсировать их. «Мы войдем во все области шоу-бизнеса, — сказала она. — Я устала от одних и тех же сексуальных ролей. Я хочу заниматься чем-то более интересным. У каждого человека должна быть свобода действий».

На этой же пресс-конференции адвокат Мэрилин вскользь заметил, что она больше не связана контрактом с «Фокс». Позднее он сказал, что нашел лазейку в ее контракте. Руководство «Фокс», однако, попыталось опротестовать это заявление и быстро созвало собственную пресс-конференцию, утверждая, что Мэрилин по-прежнему юридически принадлежит студии — нравится ли это ее поверенному и ей или нет. Кроме того, у них для нее была готова новая роль. Как бы для того, чтобы поставить ее на место, студия придумала сольный номер под названием «Как стать очень, очень популярной». В фильме она должна была играть стриптизершу. Мэрилин, конечно, думала по-другому. В то же самое время — в начале 1955 года — она начала говорить в интервью, что мечтает сыграть главную женскую роль в «Братьях Карамазовых» Достоевского. Это стало для всех неожиданностью, если не сказать больше. Об этом даже говорили с некоторым цинизмом. Позже, на одной из пресс-конференций, репортер спросил ее, действительно ли она считает, что готова для подобной роли. Она сказала: «Я не собираюсь играть братьев, я хочу играть Грушеньку. Она — девушка». Скептически подняв бровь, репортер бросил Мэрилин: «Ну, тогда произнесите имя «Грушенька» по буквам». На ее лице вспыхнуло раздражение, и она сказала: «Загляните в словарь».

Наташа Лайтесс все еще оставалась в Лос-Анджелесе, ожидая, когда же Мэрилин пошлет за ней. Или, как она писала Элен Альберт: «Меня отделяет от мисс Монро 3000 миль и кольцо стервятников. Я не знаю, как добраться до нее, и должна сказать, что ситуация страшная». Единственное, о чем не знала Наташа, — это то, что Мэрилин обрела достаточную смелость, чтобы вырваться от нее на свободу. Она начала брать частные уроки у Констанс Колье1 и, немного позже, у Ли Страсберга, который руководил школой актерского мастерства «Actor's Studio», специализирующейся на так называемом «методе Станиславского». Именно Страсберг начал убеждать Мэрилин, что, если она будет внимательно вчитываться в текст, она сможет стать актрисой, способной сыграть роль из Достоевского. Но возможно ли такое?

В 1950-х годах существовала часть кинозвезд, которых прежде всего считали «классическими», а уж затем талантливыми — и среди них женщины типа Элизабет Тэйлор, Джоан Кроуфорд, Бетт Дэвис и Кэтрин Хепберн. Когда люди вспоминали о них, они думали о классически воспитанных женщинах. Однако когда они думали о Мэрилин Монро, им на ум приходили совсем другие мысли, и она знала это. К Мэрилин людей тянула совсем не ее классичность, ее актерские способности или ее королевское поведение — это была ее сексуальная привлекательность. Кроуфорд или Хепберн были известны своим высоким интеллектом, поскольку они демонстрировали его в своей игре. Но никто не думал про Мэрилин, что она интеллектуальна, — все считали ее просто горячей штучкой. Никто не требовал от Мэрилин глубины образа, все смотрели на ложбинку ее бюста. До некоторой степени Дэррил Занак говорил о ней правильно. Она старалась делать все как можно лучше — все остальное было рискованно. Она хотела пойти на риск, да, но хотели ли этого остальные? Несколько ее ролей того времени позволили предположить, что она была способна на большее, чем это было видно по рисунку роли, но кое-кто считал, что ей надо удовлетвориться достигнутым и оставить все как есть. Кое-кто, но не Мэрилин. Она хотела измениться и не желала соглашаться на сохранение статус-кво.

Ее чувство неудовлетворенности мучило ее всю оставшуюся жизнь. Поскольку она чувствовала, что все видят в ней только глупую блондинку, она не только считала, что это мешает ей реализовать ту карьеру, которую ей хотелось бы иметь, но и полагала, что это не дает ей сформировать тот вид отношений, который был ей необходим, — то есть вести ту жизнь, к которой она стремилась. «Она поняла, что должна будет повернуть и войти в новый образ, — заметил Чарльз Касилло, — образ, который позволит ей стареть и продолжать профессионально расти, тем не менее оставаясь «Мэрилин».