Мерило истины

В следующую секунду Трегрей, изловчившись, скользнул Мансуру за спину, прыгнул на шею и сдавил ему в тисках локтевого сгиба горло. Мансур с маху опрокинулся навзничь, но Олег сумел, спружинив ногами, повалить его набок…

Менее чем через две минуты рядовой Разоев затих.

Олег, отвалившись от поверженного противника, поднялся и стряхнул полную горсть крови из рваной раны на кисти.

— Методу воспитания надобно менять, товарищ старший лейтенант, — возвращаясь к прерванному разговору, проговорил он. — И, позвольте заметить, как в отношении сержантов к личному составу, так и в отношении младших офицеров к сержантам… Понимаете меня?

— А? Что? О чем ты вообще?..

— Потому как если вы этого не понимаете — вам не место в армии, товарищ старший лейтенант.

— Ты что натворил? — не слушая и не слыша его, выговорил Бородин, кося глазами в сторону. — Ты… тебя ж изолировать надо от нормальных людей…

— Он придет в себя, — пояснил Трегрей. — Приблизко, две-три минуты…

— Бурыба, к дежурному по части! — заорал, надсаживаясь, старлей и сам почему-то поскакал к двери. — Быстро к дежурному! — кричал он на ходу. — Сообщить, что ЧП в расположении!..

— Бессомненно, нужно сообщить, — согласился Олег.

Глава 3

— Нет ни малейшего повода для беспокойства, товарищ полковник, — еще раз проговорил в динамик мобильного телефона майор Глазов. — Все под моим контролем. Пусть Киврин с рядовыми Разоевым и Сомиком работает, а Иванова мне отдайте. Вот и славно, спасибо, товарищ полковник… Да… Да… Сегодня? Во сколько? Хорошо, подъеду. Всего доброго.

Утро выдалось на редкость промозглым. Асфальт, деревья, металлические конструкции спортплощадки, стены строений — все было, казалось, облепленным холодной влагой. Однотонное серое небо прятало солнце, воздух был темен и густ из-за растворенной в нем водяной пыли.

Алексей Максимович подошел к одноэтажной пристройке складского помещения, где годами копились никому не нужные, разобранные на части списанные койки, пришедшие в негодность стулья и тумбочки. Массивная дверь пристройки была закрыта, но не заперта. Кривоватый засов был опущен, а здоровенный амбарный замок — висел на дверной ручке. Топтавшийся у пристройки сержант Бурыба, осунувшийся вследствие бессонной ночи, заметив майора, встрепенулся и вытянулся. Оружия при сержанте не наблюдалось. Видимо, Бурыбу приставили не столько охранять томившегося в пристройке узника, сколько просто присматривать, чтобы тот узник ничего с собой не сделал. В тот момент, когда Бурыба уже начал подносить руку к виску, чтобы приветствовать Глазова, дверь с шумом распахнулась и из складской пристройки выскочил комроты Киврин — маленький, полный, но как всегда неожиданно подвижный для своего телосложения. Киврин поеживался, отплевывался и, брезгливо морщась, бормотал что-то, словно его только что окатили ведром ледяной воды.

— Здоров, здоров, Максимыч! — метнулся он к Глазову, протягивая руку для пожатия.

— Доброе утро, Анатолий Павлович, — ответил майор, отметив про себя и подобострастный тон, с которым обратился к нему комроты, и неожиданно фамильярное обращение (раньше Киврин никогда его запросто «Максимычем» не называл).

— Такие дела творятся в части, с ума сойти! — задержав ладонь Глазова в своей, заторопился Анатолий Павлович. — Просто голова кругом… То побоище в казарме, то вот… срочник Сомик едва не повесился. И Разоев в санчасти… Опять ведь, чего доброго, шум поднимется по поводу разборок на националистической почве!

— Вам Семен Семенович звонил уже? — осведомился Глазов.

— Звонил, как же, — закивал Анатолий Павлович. Он посмотрел на Бурыбу и проделал несколько шагов в сторону, увлекая за собою и особиста. Отойдя на расстояние, на котором, по его мнению, сержант их разговор слышать не мог, спросил, приглушив голос:

— Этот Иванов, который Василий Морисович, твой кадр, что ли, да? Я так понимаю, что да, — не дождавшись ответа, утвердительно произнес Киврин. — Сам Самыч вот не велит вмешиваться… Конечно, Максимыч, я на твою территорию не лезу, но ты и меня пойми. ЧП за ЧП в части — то изобьют кого, то… вешаются вот. И во всех делах этот Иванов замешан…

— Какие же у вас, Анатолий Павлович, претензии к нему? — осведомился Глазов. — В прошлый раз он дерущихся разнимал. Вчера Сомика из петли вытащил.

— А Разоев-то?!

— Что Разоев? Разоев на него сам налетел. Иванов защищался. Да и пострадал ваш Разоев не так уж и сильно — суставы выбитые ему вправили, а других серьезных повреждений у него нет.

Зам. комполка по воспитательной части помотал головой, точно стряхивал с волос воду:

— А спровоцировал-то он Разоева зачем? Как белый день ясно же, что он его спровоцировал! И ведь драться так где-то насобачился… Мансура ухайдакал аж до бесчувствия.

— Ну, на силу всегда сила найдется, — сказал Алексей Максимович, оглянувшись на дверь пристройки. — Я никак не соображу, Анатолий Павлович, у вас что ко мне?