Меркьюри и я. Богемская рапсодия, любовь и котики

Четыре или пять месяцев спустя Джон пригласил меня поужинать в шикарный ресторан «Септембер» в Эрлс-Корт, что на западе Лондона.

Я сидел спиной к двери и наслаждался превосходной едой с полным ощущением того, что жизнь удалась. Вдруг Джон, глядя мне через плечо, воскликнул:

– О, твой поклонник тоже тут!

– Кто? – спросил я.

– Фредди Меркьюри. Тот, что пытался склеить тебя несколько месяцев назад в «Кокобане».

Я попытался незаметно обернуться, и действительно, там сидел тот самый парень и ужинал с друзьями. Думаю, меня он не увидел.

Скоро мы с Джоном перебрались на съемную квартиру в район Саттон в графстве Сюррей. Нашей хозяйке госпоже Айви Тавернер было за семьдесят. Мы заняли две комнаты на мансардном этаже ее таунхауса. Обстановка была довольно скромная: спальня, гостиная и простенькая кухня на лестничной площадке.

Очень быстро мы поняли, что нам тесно, и стали действовать друг другу на нервы. Я не ждал от жизни многого, но мечтал о гармоничных отношениях, основанных на любви. Сильно ревновал Джона, в итоге он начал воспринимать меня как надзирателя и жаждал вырваться на свободу. Весной 1984 года после двух лет совместной жизни мы расстались. Джон съехал, но дружбу мы сохранили.

Я работал в салоне-парикмахерской пять дней в неделю и каждую вторую субботу до обеда. Рабочий день заканчивался около шести. Домой я добирался долго: сперва на метро, потом сорок пять минут поездом от вокзала «Виктория» – и ужин себе начинал готовить уже поздним вечером.

В доме Айви Тавернер я вел тихую одинокую жизнь. Бывало, пропускал по стаканчику с приятелями в Саттоне, но чаще бродил сам по себе. Беспорядочные связи не для меня, я никогда не стремился намеренно кого-то подцепить и наедине с собой чувствовал себя лучше, чем в компании. Время от времени с кем-то знакомился, мог даже пофлиртовать, но не изменял своему принципу: «Сложится так сложится, а нет так нет».

По четвергам я получал зарплату и традиционно заглядывал в «Маркет Таверн», гей-бар в Воксхолле на юге Лондона. Добираться туда из Саттона ради выпивки, может, неоправданно долго, но я считал его «своим» местечком. Занимал один и тот же столик в уголке и наблюдал за работой барменов. На столе передо мной – неизменная кружка пива, пачка сигарет торчит из аккуратно закатанного рукава рубашки. Вот так я и проводил вечер, выпивая несколько кружек. Забывался, погружался в атмосферу бара, иногда с любопытством смотрел, как безудержно веселятся незнакомые парни.

Пришло лето, выходные в Саттоне стали невыносимо скучными, и я перенес алкогольные лондонские посиделки с четверга на субботу. Тогда я думал, что никто не интересуется мною, но оказалось, это не так. Много лет спустя, уже после смерти Фредди, у меня случился задушевный разговор с Джо Фаннелли, его бывшим любовником, а позже домашним шеф-поваром, исповедником и доверенным лицом. Хотя у Фредди была квартира в Лондоне, большую часть 1984 года он жил в Мюнхене. Каждый раз, возвращаясь в Лондон на выходные, он обязательно заезжал в «Хэвен», ночной гей-клуб у вокзала Чаринг-Кросс.

Не знаю как, но Фредди вычислил, где я выпиваю. По пути в «Хэвен» он просил водителя, парня по имени Гэри, остановиться у «Маркет Таверн». Фредди оставался сидеть в своем ретро-«Мерседесе» и посылал Джо на разведку. Если Джо рапортовал, что заложник привычки на посту, они продолжали свое ночное путешествие в «Хэвен».

Если вы ирландец, как и я, то 17 марта – дата, которую невозможно забыть: День святого Патрика. В 1985 году этот день выпал на воскресенье, а накануне ночью я выпивал в «Маркет Таверн» со своими ирландскими друзьями. Мы договорились пообедать там же назавтра. Я редко пью днем, но в тот раз сделал исключение; день вскоре перешел в вечер, и я отправился в Саттон, чтобы сразу лечь спать – утром нужно было на работу. Если бы я остался пить дальше, наверняка перерезал бы горло кому-то из клиентов во время бритья.

Тот праздник святого Патрика настолько мне врезался в память, что я могу точно назвать день, когда мы снова встретились с Фредди, – суббота, 23 марта. Вечер начинался, как и любой другой. Я приготовил себе ужин, потом облачился в типичную гей-униформу – джинсы и белую майку. В то время в моде был образ «активного гея» с обязательным атрибутом в виде усов. От вокзала до Воксхолла я добирался на место – перепрыгивал через три ступеньки на эскалаторе, чувствуя, как трещит ткань джинсов на коленях и сзади. Кое-где на штанах образовались прорехи.

После закрытия «Маркет Таверн» я плюхнулся на сиденье мини-кеба. Таксист, который частенько подвозил меня, думал, что и в этот раз заплетающимся языком я назову ему Саттон. Но в ту ночь я решил продолжить развлечения и попросил отвезти меня в «Хэвен». Я не часто наведывался в этот клуб, считал его слишком большим и неуютным.

Приехал я довольно поздно, валясь с ног, и будто оказался на другой планете. В кармане после оплаты такси оставалось всего пять фунтов. К счастью, не пришлось платить за вход, потому что я встретил знакомого. Внутри сразу же спустился по лестнице в бар и заказал кружку лагера.