Меррик

Она вообще очень изменилась: побледнела и все время бормотала, что мы с Эроном должны бережно отнестись к древним сокровищам.

– Глядите на них, но только осторожно, – сказала она, а потом вдруг на нее напала дремота, она стала вялой и, насколько я мог судить, ничего вокруг не сознавала.

Нам с Эроном пришлось едва ли не на руках тащить Меррик в машину – точнее, ноги во сне она переставляла сама, а мы бережно поддерживали ее с двух сторон.

По дороге домой мне очень хотелось поговорить с Эроном, но я не рискнул, хотя Меррик, похоже, спала довольно крепко.

Когда мы добрались до Обители, та добрая служительница ордена, о которой я уже упоминал и впредь для удобства повествования буду называть Мэри, помогла нам отнести Меррик в ее комнату и уложить в постель.

Мне уже довелось говорить о своем желании создать для девочки в стенах ордена сказочные условия, дать ей все, что она только пожелает.

Теперь позвольте пояснить, что мы уже начали воплощать в жизнь это желание, устроив наверху для нее спальню, которая, по нашим представлениям, была мечтой молодой женщины. Кровать из красного дерева с резными столбиками, украшенными цветами, и с балдахином, отделанным тонким кружевом, трюмо с маленьким атласным пуфиком и высоким овальным зеркалом, небольшими светильниками-близнецами и множеством баночек и бутылочек – все это было частью сказки, равно как и пара роскошных будуарных кукол – так их, кажется, называют, – которые пришлось отодвинуть в сторону, когда мы укладывали малышку в постель, устраивая на ночь.

Позвольте добавить, что вдоль одной из стен, той самой, где не было окон, открывавшихся на террасу, выстроились полки с прекрасным собранием книг. В углу стоял стол для занятий, повсюду горели красивые светильники, а в ванной комнате было полно душистого мыла, разноцветных шампуней и бутылочек с ароматическими лосьонами и маслами. Меррик сама скупила почти все, что выпускалось с бесподобным ароматом «Шанель № 22».

К тому времени, когда мы оставили ее крепко спящей, вверив добрым заботам Мэри, оба, как я полагаю, успели полюбить ее совершенно по-отцовски. Я, во всяком случае, вознамерился заниматься только девочкой, не отвлекаясь ни на какие другие дела Таламаски.

Разумеется, Эрон, не обремененный обязанностями Верховного главы ордена, мог еще долго оставаться в Оук-Хейвен, наслаждаясь ее обществом, тогда как я был вынужден вернуться в свой лондонский кабинет. Ах, как я завидовал своему другу! На его глазах это дитя познакомится с первыми наставниками и сама выберет себе школу.

Что касается сокровищ цивилизации ольмеков, то мы отнесли их ради безопасности в небольшое хранилище, под сводами которого после короткого спора открыли чемодан и осмотрели содержимое.

Клад оказался поистине бесценным: около сорока идолов, по крайней мере дюжина ножей, множество топоров и мелких предметов в форме лезвия, которые археологи обычно называют орудиями. Каждый предмет был по-своему совершенен. А еще мы обнаружили опись, выполненную, видимо, рукой таинственного Мэтью, с названием каждого предмета и указанием его размеров. К документу прилагалась записка:

«В туннеле осталось еще очень много сокровищ, но им придется подождать следующих раскопок. Я болен и должен незамедлительно вернуться домой. Медовая Капля и Сандра все время спорят по этому поводу. Им хочется забрать из пещеры все. Но я слабею с каждой минутой, даже когда пишу эти строки. Что касается Меррик, то моя болезнь ее пугает. Я должен увезти ее домой. Стоит отметить, пока у меня еще есть силы в правой руке, что моих дам больше ничто не страшит: ни джунгли, ни индейцы, ни их поселения. Мне следует вернуться».

Эти слова умершего доставили мне невыносимую боль и еще больше разожгли любопытство. Прежде всего мне хотелось узнать, кто такая Медовая Капля.

Мы уже упаковывали и укладывали сокровища обратно в чемодан в том же порядке, в каком они там лежали, когда в дверь хранилища постучали.

– Идемте быстрее, – позвала из-за двери Мэри. – С ней истерика. Не знаю, что и делать.

Мы бросились вверх по лестнице и еще прежде, чем добрались до второго этажа, услышали отчаянные всхлипывания.

Меррик сидела на кровати, все в том же синем платье, в каком была на похоронах, босая, со спутанными волосами, и взахлеб оплакивала Большую Нанэнн.

Все это было совершенно понятно. Эрон, обладавший почти волшебной способностью воздействовать на людей в такой ситуации, вскоре успокоил ее, найдя нужные слова, да и Мэри помогала в меру сил.

В конце концов Меррик сквозь слезы попросила дать ей немного рома.