Мерседес из Кастилии

Оставаться долее в доме это значило допустить в дом врага, дать ему незаметно подкрасться, а доносившиеся из селения крики и вопли давали знать, что опасность приближается. Не теряя ни минуты, дон Луи сдернул с плеч девушки подаренную ей ткань и обвернул ее руку, чтобы, в случае надобности, она могла защищаться ею. После этого он поспешно вышел из дома; Озэма, ни минуты не колеблясь, последовала за ним.

Вся семья Маттинао уже успела разбежаться, и довольно многочисленный отряд неприятеля ползком подкрадывался к жилищам из долины. Озэма, вся дрожа, ухватилась за руку дона Луи и шопотом настойчиво повторяла:

— Каонабо! Нет! Нет! Нет!..

Это испанское отрицание она твердо запомнила и хотела им выразить свое отвращение к караибу и свое решение ни за что не быть его женой.

Привычный смолоду к военному делу, дон Луи быстрым взглядом окинул местность, ища прикрытия, где бы лучше защищаться и укрыться в случае нужды, и тотчас же заметил неподалеку расщелину в скалистой стене, к которой прилегал тот холм, где были воздвигнуты строения загородной резиденции касика. Эта расщелина в скалах, загроможденная несколькими большими обломками скал, представляла собою род естественной цитадели, и дон Луи сразу заметил ее преимущества и направился туда.

Едва успел он со своей спутницей занять этот пост, как человек десять или двенадцать индейцев выстроились в ряд против него, шагах в пятидесяти от скалы; они были вооружены луками и стрелами, тяжелыми палицами и дротиками; у молодого испанца был только щит и меч.

По счастью, сам Каонабо не находился в числе нападающих; этот грозный воин в это время преследовал группу женщин, полагая, что среди них находится и Озэма, иначе он, наверное, скомандовал бы атаку общими силами. Но вместо того эти десять-двенадцать человек, избрав из своей среды лучшего стрелка, предоставили ему пустить стрелу в испанца, держа и свои луки наготове.

Метко пущенную стрелу дон Луи принял на щит, по которому та скользнула, упав к его ногам, не причинив никакого вреда; другую стрелу он отбил налету мечом, как бы играя с нападающими. Тогда все стрелки разом пустили в него свои стрелы, и хотя большинство стрел было отражено щитом, все же две или три попали в молодого человека, причинив ему лишь пустяшные царапины. Нападавшие собирались произвести второе нападение, когда Озэма, встревоженная за участь молодого героя, кинулась вперед, загородив его собой. Едва только нападающие увидели ее, как огласили воздух криками: «Озэма! Озэма!»

Напрасно дон Луи старался заставить ее вернуться под прикрытие, самоотверженная девушка не соглашалась на его увещания. Тогда он вместе с ней укрылся за скалой. В этот момент к нападающим присоединился свирепого вида воин, и все остальные принялись кричать хором, стараясь разъяснить ему положение дела.

— Каонабо? — спросил дон Луи у Озэмы, указывая на вновь прибывшего.

Девушка отрицательно покачала головой и сказала по-испански:

— Нет, нет… Нет Каонабо!

Ответ этот дон Луи истолковал так: первая его половина должна была означать, что свирепого вида воин не Каонабо, а вторая — что девушка попрежнему упорствовала в нежелании стать женой этого вождя.

Вдруг шестеро индийцев, вооруженных палицами и дротиками, устремились вперед. Подпустив их к себе шагов на двадцать, молодой испанец выскочил из своей засады; в тот же момент два дротика вонзились в его щит, но ударом меча он отсек их оба разом; почти в тот же момент третий неприятель занес над его головой свою палицу, но другой взмах меча отсек руку вместе с палицей; проворным движением дон Луи остреем меча коснулся еще двоих врагов, но так как они были еще далеко, то меч его, скользнув по грудной клетке, нанес этим двум лишь легкие раны, из которых, однако, алой струей хлынула кровь.

Такая быстрота действий при полном спокойствии нападающего произвела ошеломляющее впечатление на неприятеля, не имевшего представления о толедских клинках; даже сам свирепый воин невольно отступил назад при виде моментально ампутированной руки.

В этот момент громкие крики в среде нападающих при виде спешащего на место действия нового отряда индийцев с рослым, надменного вида вождем во главе возвестили дону Луи и Озэме о приближении самого Каонабо. Этому воинственному касику тотчас же было доложено обо всем, и, восхищенный военными подвигами незнакомца, вождь приказал своим воинам отступить назад, а сам, откинув в сторону свою палицу, смело пошел навстречу дону Луи с дружелюбными жестами.

Луи последовал его примеру, и они сошлись как друзья. Караиб обратился к графу де-Лиерру с прочувствованной речью, после чего выступила из своего прикрытия и Озэма, как-будто желая что-то возразить или сказать ему, но Каонабо обратился теперь к ней со страстной и пылкой речью, несколько раз прижимал руки к своему сердцу, при чем его голос становился мягким, плаксивым. Но Озэма, выслушав его до конца, отвечала живо и решительно, и когда она кончила, яркая краска залила ее лицо; обращаясь к дону Луи, она воскликнула по-испански:

— Каонабо… нет… нет… нет!.. Луи!.. Луи!..