Мерседес из Кастилии. Красный корсар.

— Сеньор дон адмирал, ваша милость хорошо знает, что я не какая-нибудь пресноводная рыбешка, чтобы трястись от страха при виде акулы или кита или ужасаться тому, что корабль плывет на запад, а не на восток, и все же я должен сказать, что с этим плаванием не все чисто. Есть знамения и чудеса, которыми моряк не может пренебрегать, настолько они непривычны и зловещи.

— Я действительно не считаю тебя, Санчо, за труса, которого может испугать какая-нибудь птица или обломок мачты, поэтому говори, я хочу знать, что ты имеешь в виду. Говори прямо, без лишних проволочек! Если хочешь получить еще один золотой, я тебе его обещаю.

— Нет, сеньор, либо моя новость не стоит и одного мара-веди, либо она дороже всего золота на свете, так что пусть ваша милость не беспокоится о моем вознаграждении. Вы знаете, сеньор, что на вахте у руля мы, старые моряки, всегда о чем-то мечтаем — об улыбке и глазках какой-нибудь плутовки, о сладких плодах или сочном бараньем боке, а иногда раздумываем о собственных грехах.

— Слушай, парень, все это мне прекрасно известно, но не об этом же ты явился рассказывать адмиралу!

— Как знать, сеньор, адмиралы тоже бывают разные! Я знавал таких, кто понимал толк в баранине, особенно после долгого плавания, и в женских улыбках и глазках тоже, и, если они не слишком часто вспоминали о своих грехах, зато Грешили чаще некуда, отягощая свои и без того погрязшие в скверне души. Вот помню…

— Позвольте мне выбросить этого болтуна за борт, дон Христофор! — вскричал выведенный из терпения Луис и уже шагнул было вперед, чтобы привести в исполнение свою угрозу, но Колумб остановил его движением руки. — Пока его не выкупаешь, мы никогда не услышим ничего путного!

— Премного вам благодарен, граф де Льера! — с усмешкой проговорил Санчо. — Но, если вы так же ловко топите моряков, как вышибаете из седел христианских рыцарей на турнирах или мавров в бою, то я предпочитаю, чтобы меня искупал кто-нибудь другой!

— Как, ты меня знаешь, плут? — удивился Луис. — Наверно, ты меня видел в одном из моих прежних плаваний!

— И кошке дозволено смотреть на короля, сеньор граф! — возразил Санчо. — Но приберегите свои угрозы для других, я вашу тайну не выдам. Если мы доберемся до Катая, вам нечего будет стыдиться, что вы участвовали в таком плавании, а если нет, то вряд ли вообще уцелеет хоть один человек, чтобы поведать миру о том, как ваша светлость пошла на корм рыбам, или подохла с голоду, или еще каким-нибудь способом приобщилась к святым мученикам на лоне Авраамовом.

— Довольно пустых слов! — строго оборвал его Колумб. — Говори, что хотел сказать, или убирайся, да не вздумай болтать лишнего о графе де Льера!

— Сеньор, ваше слово для меня закон. Как вы знаете, дон Христофор, по ночам мы, старые моряки, всегда следим за нашей преданной и неизменной подругой — Полярной звездой. Так вот, час назад я заметил, что направление на нашу верную спутницу и направление стрелки компаса, по которому я вел каравеллу, разные!

— Ты не ошибся? — с живостью спросил Колумб; видно было, что эта новость его сильно заинтересовала и встревожила.

— Мог ли я ошибиться, если пятьдесят лет вижу эту звезду и вот уже сорок, как свел знакомство с компасом! Но вашей милости незачем полагаться на мнение какого-то неученого моряка: Полярная звезда по-прежнему на своем месте, а ваш собственный компас — у вас под рукой. Сравните их показания!

Колумб уже сам об этом подумал и, не дожидаясь, пока Санчо кончит говорить, вместе с Луисом нетерпеливо склонился над компасом. Сначала им показалось, что прибор неисправен или подвергается какому-то постороннему влиянию, но более тщательные наблюдения убедили Колумба в правоте Санчо. Мореплаватель был удивлен и раздосадован: наметанный глаз простого матроса раньше всех уловил это отклонение! Впрочем, обычай все время сравнивать показания компаса с положением Полярной звезды, которая считалась неподвижной и постоянной по отношению к наблюдателю, был настолько распространен, что любой опытный моряк, стоя ночью у руля, мог бы заметить такое непривычное явление.

Проверив свои компасы — у Колумба их было два, — адмирал окончательно удостоверился, что все четыре прибора показывают одинаковое отклонение от нормального почти на полрумба! Стрелки компасов, вместо того, чтобы указывать прямо на север, то есть на точку под Полярной звездой, отклонялись от нее на полрумба к западу. [55]

Это новое и совершенно необъяснимое нарушение неизменных законов природы, как их понимали в те времена, грозило сделать плавание тем более трудным и рискованным, что моряки одновременно теряли уверенность в своей путеводной звезде и в единственном своем приборе, который позволял им прокладывать курс в облачную погоду и беззвездные ночи. Поэтому первой мыслью адмирала было предотвратить панику, которую эта новость могла вызвать среди матросов, и без того склонных видеть во всем дурные приметы.

— Надеюсь, ты будешь молчать, Санчо! — сказал он моряку. — Вот тебе еще одна добла.