"Мерседес" на тротуаре (СИ)

Ладно. Это все нужно «переварить», отделить зерна от плевел, глядишь, что и прояснится.

— Откуда у тебя пушка? — Сам не знаю почему из меня вываливается этот вопрос.

— Друг подарил.

— Валера?

— Нет. Куда Валерику такие подарки делать.

— А кто? Кусков?

— Нет. — Лидочка неожиданно начинает улыбаться. Я никак не могу понять: чего такого смешного я сказал? — Совсем наоборот.

— Воксук? — Язык снова вырывается из-под контроля.

— Это что? — Лидочкины глаза перестают улыбаться и округляются.

— Кусков наоборот.

— Дурак. Я не в этом смысле говорила. Я о Гитлере.

— О Гитлере? — Настала моя очередь удивляться.

— Ну, да. Он у Куска главный конкурент. И мой старый друг. Так, что лучше со мной обращаться поласковей. Понял?

Я еще ничего не понял, но в конце туннеля, кажется, забрезжил свет истинны.

* * *

А в больнице веселье. Помесь первомайской демонстрации с Новым годом. Толпа народа и все с подарками. В смысле с передачами. Сотня дедов Морозов и Снегурочек. Суббота. День массового исполнения родственного долга.

В гардеробе длиннющая очередь. Пол дня можно потерять. И, кстати, не очень понятно, как мне раздеваться. Мило я буду выглядеть с Лидиной пушкой в руках. Весьма экзотически. Может быть публика, увидев оружие, пропустит в гардероб без очереди? Как героя боевых действий на территории СНГ. Вряд ли. Скорее сдадут в милицию. Прихожу к выводу: положительно через парадный подъезд идти не стоит.

— За чем мы сюда притащились? — Перспектива экскурсии по больнице Лидочку не вдохновляет.

— Дело есть. — Контролирую свой язык. Для пущей надежности даже слегка прижимаю его зубами. Этот толстый красный подлец в любой момент готов вылететь птичкой из гнездышка-рта и начирикать лишнего. — Пошли.

Мы обходим больницу с тыла и входим в беленькую одноэтажку морга. В маленьком коридорчике тихо. Вот уж поистине: ни одной живой души.

— Какого хрена ты меня сюда привел? — Лидочка пытается вырваться, но я плотно прижимаю ее руку под локоток к себе. Лучшего места для выяснения истины не придумать. Жаль: на психологическую атаку совершенно нет времени. Оглядываясь по сторонам: три двери. Как в сказке: налево пойдешь — коня потеряешь и т. д… Облупившаяся белая эмаль, допотопные, металлические ручки в сочетании со специфическим запахом вызывают острое желание исчезнуть отсюда, по возможности быстро.

Толкаю ближайшую дверь. Локоток под моей рукой резко дергается. Бедная Лидочка насмотрелась американских кошмариков, а всех-то дел: спящий пьяный санитар на кушетке. Что скрывается за следующей дверью можно определить не открывая. По запаху. Нам туда рано. Третья дверь распахивает пасть туннеля-перехода в больницу. Бетонный пол полого уходит вниз.

— Топай, бегом. — Тяну Лидочку за собой в туннель.

— Никуда я не пойду! — Срывается она. Куда исчезла уверенность и жесткость, с которой не так давно Лида накручивала на пушку глушитель. Жизнь быстро меняет людей.

— Хочешь остаться в морге? — Вопрос задаю с самым невинным видом. Эффект поразительный. Теперь уже не я тяну криминальную девицу по подземному переходу в больницу, а она меня. Давно бы так.

Никогда бы не подумал, что так приятно видеть серые строгие глаза, не строгими, а сияющими. С Катей мы сталкиваемся на первом этаже травматологического отделения. Катя улыбается и я чувствую, как мой рот стремительно раздвигается от уха до уха.

— Привет! — Говорит она. Мы разглядываем друг друга, словно шедевры в Лувре.

— Катюша, я… — Начинаю говорить и чувствую, упирающийся в бок острый локоток Лидочки. Черт, за чем я ее притащил в больницу? — Познакомься, это Лида.

— Очень приятно. — Катя еще улыбается.

— Аналогично. — Заявляет Лида весьма развязано. Положительно, нужно было ее задушить в морге и оставить на попечение пьяного санитара.

— Она… — Пытаюсь объяснить Лидино присутствие. Но эта стервозина прерывает меня на полуслове:

— Я его любовница. — Самое обидное, что не врет. Верно говорят: ничто не обходится нам так дорого, как правда.

— Катенька, нам нужно поговорить. — Стремлюсь загладить возникшую неловкость. Серые глаза гаснут, Катя, едва заметно дергает плечиком и делает шаг в сторону, освобождая нам дорогу.

— Для вас — Екатерина Владимировна. — Негромко произносят ее мягкие губы. — Извините, я на работе. Мне некогда.

Я готов вытащить из-за пазухи пистолет и пристрелить Лидочку на месте. Но тогда ближайшие пятнадцать лет, мне точно не светит увидеть серые глаза. Не стоит Лидочка такой жертвы. Вытаскиваю из куртки правую руку вместе с металлоломом, цепляющимся за указательный палец. Подхватываю Катю под левую руку.

— Придется вам, Екатерина Владимировна, на время свои дела отложить.

— В больнице с оружием находиться нельзя! — Категорично заявляет Катя.

— Знаю. Но без оружия — опасно. Я все потом объясню.

— Ладно. — Соглашается Катя. — Только спрячь свою железяку. Нельзя нервировать больных. Пусть они не узнают, что ты буйно помешанный.