Мерцание во тьме

Я беру стакан с водой, отпиваю немного. Стараюсь ополоснуть горло, прежде чем проглотить.

Тоже не помогло. Я откашливаюсь.

— Что?

Перевожу взгляд на пациентку, полулежащую передо мной на огромной кожаной кушетке в напряженной, словно деревяшка, позе. Пальцами вцепилась в колени, яркие тонкие порезы на идеально чистой коже ладоней сейчас почти незаметны. На запястье я вижу браслет — попытку скрыть самый глубокий из шрамов, кривой, багровый. Деревянные бусины и серебряная подвеска в форме крестика. Болтается словно четки.

Я снова смотрю на девочку, чтобы оценить выражение ее лица, глаз. Слез пока нет, для них рановато.

— Прости меня, — я сверяюсь с записями перед собой, — Лэйси. Просто в горле немного запершило. Продолжай, пожалуйста.

— Ничего, — говорит она. — Короче, я тут объясняла… я иногда дико бешусь, понимаете? И даже сама не знаю почему. Просто злость эта внутри все растет и растет, я еще сама ничего не понимаю, но уже охота…

Лэйси опускает глаза вниз, на руки, водит по ним растопыренными ладонями. Кожа предплечий под ее пальцами вся покрыта мельчайшими порезами, похожими на стеклянистые волоски.

— Это чтобы отпустило, — говорит она. — Успокоиться помогает.

Я киваю, стараясь не обращать внимания на зуд в горле. Который усиливается. «Или это пыль, — говорю я себе, — здесь очень пыльно». Кидаю взгляд на подоконник, на шкаф с книгами, на дипломы в рамках на стене — все покрыто тонким серым налетом, чуть поблескивающим в солнечном свете.

Хлоя, сосредоточься.

Снова поворачиваюсь к девочке.

— И отчего это, Лэйси, как ты думаешь?

— Я ж сказала уже! Сама не знаю.

— Ну, если чисто умозрительно.

Она вздыхает, отводит взгляд и старательно смотрит на что-то несуществующее. Избегая встречаться со мной глазами. Теперь уже вот-вот заплачет.

— Ну, короче, наверное, из-за папы. — Отбрасывает со лба прядь светлых волос; ее нижняя губа чуть дрожит. — Что он от нас ушел и все такое.

— Когда папа от вас ушел?

— Два года назад, — отвечает Лэйси. В уголке глаза вдруг возникает словно бы того и ожидавшая слезинка, скатывается по веснушчатой щеке. Она сердито ее смахивает. — Даже не попрощался. Даже ни хера ничегошеньки не объяснил! Свалил, и все.

Я киваю, быстро записывая.

— Как ты думаешь, правильно будет сказать, что ты все еще злишься на папу, потому что он вот так вас бросил?

Ее губа снова начинает дрожать.

— А поскольку он не попрощался, у тебя даже не было возможности объяснить ему, что ты из-за этого чувствуешь?

Она кивает шкафу в углу, по-прежнему избегая моего взгляда.

— Да. Пожалуй, что правильно.

— А еще ты на кого-нибудь злишься?

— На маму, наверное. Не знаю почему. Я всегда думала, что это он из-за нее ушел.

— Хорошо, — говорю я. — А еще на кого?

Какое-то время Лэйси молчит, ковыряя ногтем складку кожи.

— На себя, — наконец шепчет она, уже не обращая внимания на застилающие глаза слезы. — Что я была слишком плохая, чтобы он захотел остаться.

— Всем нам случается разозлиться, — говорю я. — Теперь, когда у тебя получилось произнести вслух, на что ты злишься, мы можем поработать над тем, чтобы ты лучше справлялась со своим гневом. Справлялась с ним так, чтобы себе не вредить. Как тебе такой план?

— Херня все это дурацкая, — бормочет она.

— Что именно?

— Все. И он, и вот это. Что я здесь.

— Лэйси, что дурацкого в том, что ты здесь?

— Потому что мне пришлось!

Девочка уже кричит. Я спокойно откидываюсь на спинку кресла и переплетаю пальцы. Пусть выкричится.

— Да, я злюсь, — произносит она. — И что теперь? Папа от меня на хер ушел. Он меня бросил. Вы хоть понимаете, что это такое? Знаете, каково это — без отца жить? Когда в школе все на тебя таращатся? И за спиной еще шушукаются!

— Так получилось, что знаю, — отвечаю я. — Знаю, каково это. Приятного тут мало.

Лэйси умолкает, сложенные на коленях руки дрожат, подушечки большого и указательного пальцев теребят крестик на браслете. Вверх-вниз, вверх-вниз.

— От вас тоже отец ушел?

— Вроде того.

— Сколько вам было лет?

— Двенадцать, — отвечаю я.

Она кивает.

— А мне — пятнадцать.

— Пятнадцать было моему брату.

— То есть вы понимаете?

Теперь я киваю и улыбаюсь. Установить доверие — это самое сложное.

— Понимаю, — отвечаю я и снова подаюсь вперед, сокращая между нами дистанцию. Лэйси наконец поворачивается ко мне, впивается в меня полным слез, умоляющим взглядом. — Еще как понимаю…

Глава 2

В нашей профессии все основано на клише. И неспроста.

Дело в том, что они справедливы.