Мерцание золотых огней

Юля взяла погнутый таз, тряпку, засучила рукава, подогнула джинсы и осторожно, стараясь не беспокоить рану, принялась за уборку. Последний раз она убиралась тут месяц назад, а потом - никакого желания не было что-то делать. Она скребла пальцами пол, мыла подоконник, протирала мебель, выгребала из углов пыль, похожую на клочья сизой ваты. Потом открыла настежь окно в комнате, а сама перебралась на кухню. Попила чаю, съела бу терброд с маслом и принялась мыть полы там. И газовую плиту, и мойку, и столы. Телефон молчал. Юля закрыла в комнате окно, сняла дырявые шторы, сняла занавески с кухонного окна и пошла в ванную стирать. Время от времени она замирала, прислушиваясь, не звонит ли телефон. Тревожно было на душе, и страшно за Вади ма. Как он себя чувствует? Серьезна ли его рана? Почему Саня не защитил его? Почему он сам не защитился, ведь мог же!

Иваненко позвонил часа через три. По его мрачному тону, Юля поняла, что все не так просто, как ей казалось вчера. И насторожилась.

- Приеду к тебе вечером, поговорить надо, - сказал он. - Сейчас не могу, дела есть.

- А что случилось, Саня? Что с Вадимом?

- Ты знаешь его? Я так и думал. Приеду, расскажу.

- Саня, в какую больницу его отвезли?

- Дима сказал, что в какой-то травмопункт, а оттуда его забрал отец, он работает в Институте нейрохирургии. Да ничего страшного. Ты хоть соображаешь, что затеяла?

- Ничего я не затеяла, Саня, - сказала она и повторила его слова. Приедешь - расскажу. Адрес ты знаешь, после семи буду ждать тебя. И не думай обо мне плохо, пожалуйста.

Она позвонила в справочную, узнала адрес Института нейро хирургии и, не раздумывая, поехала туда. Уже стемнело, когда она выяснила, в какой палате, на каком этаже лежит Вадим Лав рентьев. И уже собиралась направиться к лифту, как увидела его подругу, Люду, которая стремительно пересекала вестибюль. Похо же, ей не нужно было выяснять, в какой палате лежит Вадим, уже знала. Юля осторожно отошла в сторону, к лестнице. Придется по дождать, когда Люда уйдет от него.

И вновь, который раз за этот нескончаемо-длинный день, она должна была с напряжением ждать... Прятаться, опасаться, как бы ни случилось чего-то непоправимого... А если жизнь Вадима в опасности? Если он останется калекой? В этом виновата будет только она. И никому, даже себе не объяснишь, что у Сани было много времени для того, чтобы подготовиться и спокойно аресто вать Колготина, как только он войдет в квартиру. И Вадим уже знал об этом! Он ведь может за себя постоять, она помнит, как он легко отлупил Колготина.

Почему же так получилось?.. Почему все, кто над нею изде вается, чувствуют свою безнаказанность, а она, отомстив него дяю, вынуждена оправдываться, бежать, прятаться, сомневаться в своей правоте... Почему?! Вон Люда промчалась, никого не боясь, не стесняясь, а ведь она кричала, что видеть его не желает больше. Ну и что? Позавчера не желала, сегодня желает. А Юля Малюкова и желать для себя ничего не смеет. Стоит у лестницы и просит Бога, чтобы он помог Вадиму. Себе ничего не просит, не до этого... Видно, так ей на роду написано: отбиваться, мстить, убегать, прятаться, чтобы снова попасть в грязные, липкие руки, и снова мстить, и снова убегать...

Как долго ещё она сможет терпеть такую жизнь?

Кто знает...

Юля опасалась, что Люда надолго задержится у Вадима, может быть, на всю ночь останется, она ведь медсестра. Но нет. Минут через десять, а может пятнадцать Люда вышла из лифта и направи лась к выходу. Юля не видела его лица, но по походке поняла, что Люда чем-то расстроена.

Он был не слишком любезен с ней?

Или рана оказалась серьезной? Господи, только бы не это! Так трудно было поднять руку и тихо постучать в белую

дверь! Но оказалась, ещё труднее открыть её и шагнуть внутрь после того, как она услышала его уверенное: да!.

Он лежал на кровати, но увидев её, вскочил на ноги

- Это ты?!

- Я... Вадим, я так волновалась за тебя, так переживала, - торопливо забормотала Юля. - Не могу понять, как же все так не хорошо получилось... Ты в порядке, Вадим? - она подняла голову и увидела ужас в его широко раскрытых глаза. Попятилась к двери.

- А ты сама в порядке? - хриплым голосом спросил он.

- Да что со мной случится... Тебе очень больно?

- Очень. А разве не бывает больно после того, как ты при водишь в дом человека, перевязываешь, помогаешь, оставляешь но чевать у себя, ничего взамен не требуя, а он предает тебя?

- Вадим, хочешь, я тебе расскажу все, как было?

- Когда этот человек приходит к тебе снова, - продолжал Лаврентьев. И ты впускаешь его к себе... Не только в квартиру

- в душу! Веришь его глазам, веришь его словам, и сам чувству ешь себя счастливым, а потом убеждаешься, что это ложь, ложь, гнусная, грязная ложь! Разве после такого не будет больно?!

- Пожалуйста, не кричи... - тихо сказала Юля. - Я тебе все-все расскажу.