Мерценарий

Маадэр не успел ответить — дверь открылась. Внутри было темно, оттуда донесся тяжелый запах чего-то затхлого, несвежего. Так может пахнуть в заброшенном доме, который посещают лишь крысы. Еще пахло густым запахом крепкого табака, и он перебивал все остальные. Ощутив его, Маадэр улыбнулся.

— Здравствуй, старый бандит, — сказал он, — Не ожидал?

— И ты здравствуй, Куница, — ответил ему хозяин медленно. Он был коренаст, лет пятидесяти, смотрел настороженно, точно вспоминал, кто пожаловал к нему в гости, — И верно, странная встреча. По дружбе или по делу?

— Где дружба, там и дело… — сказал Маадэр, стараясь держаться непринужденно, что не очень получалось под прицелом внимательных темных глаз, — Пустишь в свою берлогу?

— Ну что ж, заходи… — Уэббли посторонился, пропуская его внутрь и не сводя с него взгляда.

— Все нормально? — уточнил Маадэр на всякий случай.

— А почему нет?

— И я не помешал?

— Если и помешал, ты все равно влезешь внутрь, к чему спрашивать?

— И верно, — Маадэр рассмеялся, — Действительно, к чему…

Он решительно зашел внутрь. Внутри и впрямь было душно — несмотря на то, что архитектура дома предусматривала достаточное количество окон, все они были закрыты, а некоторые для надежности еще и заварены стальными полосами. Из-за этого, или из-за стрекота нагнетающих воздух насосов интерьер походил на внутренности какого-нибудь подземного убежища, в котором присутствие человека — лишь эпизодическое явление.

Маадэр окинул взглядом обстановку. Ничего лишнего. Ни мебели, ни техники, ни оружия на виду. Как будто оказался в большом двухэтажном склепе.

— У тебя спартанский вкус, — заметил он, — Весьма похвально. Редко кто из мерценариев…

Удар пришелся в живот и был достаточно силен, чтобы отшвырнуть Маадэра в сторону и на несколько секунд сделать окружающий мир еще более темным. Кажется, он врезался в стену и упал. По крайней мере, когда Маадэр смог открыть глаза, он лежал на полу. У него ушло некоторое время чтобы набрать воздух в легкие, и сделал он это не без труда. Он чувствовал себя так, словно в его внутренностях взорвался крупнокалиберный снаряд. Когда зрение вернулось полностью, он заметил нависающую над ним фигуру и три глаза, внимательно изучающих его сверху. Два из них были темными, прикрытыми густыми седеющими бровями, третий оказался металлическим, в диаметре миллиметров пятнадцать.

— Ты или слишком глуп, Куница, или слишком хитер, — прогудел Уэббли, без труда удерживавший одной рукой массивный дробовик, направленный в лицо Маадэру, — Я знаю тебя достаточно долго, чтобы считать, что ты не так и глуп.

Маадэр благоразумно удержался от каких бы то ни было движений или жестов.

— Я… Я пришел к тебе как к старому приятелю, Дэниэл.

— Приятно слышать. Но у меня уже есть старый приятель, Куница, его зовут «Ремингтон» и, боюсь, я не смогу его сдержать, если он захочет разнести твою поганую голову вместе с твоим лживым языком как гнилое яблоко. Говори, зачем пришел, и живо!

— Вот уж не думал, что ты все еще в обиде на меня…

— Я? В обиде? — Уэббли прищурился, — Бог ты мой, нет, кто тебе сказал? Или ты имеешь в виду нашу последнюю встречу полгода назад, на память о которой я сохранил две пули в бедре, и одну в груди?

— Ты знаешь, что в этом была не моя вина!

— Одна из этих пуль срикошетила от кости и превратила мой кишечник в десять фунтов первосортного фарша. Ты знаешь, что я тогда чувствовал, старый приятель?

— Я не мог тебе помочь.

— Но ты мог быстро бегать. И продемонстрировал это. Ты всегда был хитрым и скользким, как крыса.

— Ну, ты ведь за это меня и любишь, разве нет?

Лицо Уэббли еще некоторое время оставалось серьезным, потом он улыбнулся, обнажив крепкие и крупные, тронутые табачной желтизной, зубы.

— Паршивый ты шельмец! Вставай, чего разлегся!

Маадэр поднялся, Уэббли поставил свой грозный дробовик в угол и заключил гостя в объятья, от которых у того угрожающе заныли ребра. Уэббли мог выглядеть почти стариком, но силы в его руках оставалось еще достаточно.

— Кулак у тебя прямо как прежде, — заметил Маадэр, потирая живот, — И манеры ни к черту. Впрочем, ничего другого и я не ожидал. Глупо было думать, что жизнь на пенсии изменит твою сволочную натуру.

Уэббли усмехнулся. Его глаза могли смотреть не так грозно, но добродушное выражение было им незнакомо.

— На пенсии я или нет, а мир так и остался огромной свалкой, в которой если что и меняется, так только к худшему. А старого мерценария так просто не изменишь… Выпьешь со мной?

— Не откажусь.

— У меня осталась бутылочка старого «Краун Роял» — в голову бьет получше, чем джеб портового грузчика… Заходи, Куница. Это прихожая, живу я там.

Вторая комната отличалась на удивление ухоженным видом. Сразу чувствовалось, что тут, в отличие от остальных помещений, кто-то обитает. Впрочем, интерьер и здесь был скудным — кроме потрескавшегося дивана, служившего хозяину, видимо, и кроватью, здесь находился только шкаф, стол, информационная панель с войс-аппаратом и оружейная пирамида.

— По-казарменному живешь, смотрю…

Уэббли лишь пожал плечами.