Мертва для тебя

Свое чувство юмора Лея продемонстрировала еще вчера в баре, и совершенно невозможно не думать и о других ее качествах, о которых Густав узнал ночью. Он давно не был так близок с кем-то, и ему даже сложно вспомнить, когда и к кому он в последний раз испытывал хоть толику столь сильных чувств. Его мучает совесть из-за того, как он повел себя утром, и интуиция подсказывает ему, что надо бы объясниться, но он предпочитает отмалчиваться.

Хенрик звонит руководителю группы на вилле, чтобы скоординировать действия тех, кто обходит соседние дома и прочесывает округу с собаками и вертолетами. Он просит проследить за тем, чтобы все записи видеокамер на мосту в Данию и всех остальных камер наблюдения в том районе были сохранены и защищены. Надо собрать информацию у таксомоторных компаний, местного управления общественного транспорта, владельцев мобильных вышек.

– Нам нужно больше людей, – говорит Лея, когда они въезжают в темный подземный полицейский гараж и паркуются среди других служебных автомобилей.

Хенрик бурчит в ответ что-то нечленораздельное и смотрит на часы. Без лекарства Каролина долго не продержится.

* * *

Отдел тяжких преступлений находится на шестом этаже управления. Хенрик идет следом за Леей по длинному коридору с кабинетами по обе стороны.

– Здесь сидит руководитель нашей группы – Габриэлла, – показывает Лея на закрытую серую дверь и открывает другую, напротив. – У начальства вид на канал и Дротнинггатан. А мы любуемся внутренним двором и изолятором. – Добро пожаловать в наш кабинет.

Они заходят в небольшую комнату с четырьмя письменными столами светлого дерева. В помещении чувствуется запах духов Леи.

– Твое рабочее место вон там, – говорит она и показывает на стол около окна.

Хенрик подходит к нему и смотрит на два черных монитора, выдвигает пустой ящик тумбы и открывает шкаф для одежды. Типичная офисная мебель, к которой он привык.

Напротив, через двор, находится следственный изолятор с решетками на окнах по всему этажу.

– Симпатично, – говорит он и смотрит в окно на маленькие прогулочные дворики изолятора внизу.

– Ну, может, не так изысканно, как в Стокгольме… – комментирует Лея, усаживаясь на стул за столом напротив.

Она улыбается и кладет локти на кипы бумаг.

– Следовательницу, которая сидела здесь до тебя, подстрелили весной во время демонстрации, и она на больничном. Теперь ее место досталось тебе.

Хенрику хотелось бы, чтобы обстоятельства сложились иначе – для них обоих. Он перебирает ручки в золотистой кружке с надписью «КОПЫ».

– С чего начнем?

Лея включает компьютер и закидывает ноги в белых кроссовках на стол.

Не ответив на вопрос, Хенрик тоже садится на свое рабочее место, разблокирует мобильный и заходит в «Заметки». Лея продолжает:

– По-моему, ненормально, что в доме Йовановичей такая чистота. Они слишком аккуратные.

– Все относительно, – отвечает Хенрик, бросив взгляд на полнейший хаос на ее рабочем столе, залежи всевозможного барахла. – Но я согласен с тем, что для семьи с маленькими детьми они умудряются блюсти немыслимую чистоту.

Он помнит бардак у себя дома, когда дочки были маленькими, хотя они с женой нанимали помощников по хозяйству на полный рабочий день.

– Каролина отправила вчера вечером в девятнадцать двадцать СМС-ку их уборщице с просьбой не приходить сегодня. Я ей звонил.

– И?

– По ее словам, это первый раз за шесть лет, что она у них работает, когда Йовановичи отменили уборку. Объяснений она не получила.

– Что же случилось? Почему люди отменяют уборку дома?

– Ну, мало ли. Человек заболел или просто хочет побыть в тишине и покое. Или не хочет, чтобы ему помешали либо обнаружили, что он исчез. Но зачем тогда назначать встречу с Идой, а потом не прийти?

– У уборщицы есть ключи от дома? – спрашивает Лея.

– Нет. Кроме членов семьи ключи есть только у матери Густава, а ей мы по-прежнему не можем дозвониться. А что там с родителями Каролины?

– Мы связались с коллегами в Стокгольме, они с ними поговорят.

– Хорошо. Тогда продолжим, – говорит Хенрик. – В девятнадцать тридцать две Каролина позвонила Иде Столь, они проговорили три минуты и тридцать секунд. Сразу после этого, в девятнадцать сорок пять, Каролина позвонила акушерке. Разговор продлился всего полминуты. Я поговорил с акушеркой, она подтвердила, что Каролина оставила сообщение на автоответчике и отменила запись на сегодня, не объяснив, однако, причины. В ее голосе определенно слышалось раздражение. Из-за диабета Каролина находится под наблюдением специалиста, важно, чтобы она вовремя сдавала анализы.

Хенрик регулирует высоту стула, чтобы ноги поместились под столом, и продолжает:

– В двадцать ноль две Каролина звонила своей матери, и они проговорили почти двенадцать минут. После чего у нее на телефоне четыре неотвеченных звонка матери.

– А разговор с Густавом?

– Что интересно, я не нашел никакой истории звонков Густава и Каролины за вчерашний вечер.

– То есть негодяй врет, – Лея откидывается назад и громко вздыхает.

Хенрик встает со стула, подходит к белой доске на узкой стене кабинета.