Мертва для тебя

Во рту сухо, и Хенрик жалеет, что не купил колу или что-то вроде того. Обойдя «вольво», он открывает дверь со стороны пассажирского сиденья и наклоняется.

– Привет! Мне сказали, я должен…

Встретившись взглядом с карими глазами, Хенрик замирает, у него холодеет в животе. Он резко распрямляется и бьет рукой по крыше машины.

– Какого черта!

Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями, и через несколько секунд снова заглядывает в открытую дверцу.

– Ты-то что здесь делаешь? – спрашивает он. – Каплан?

– Да, Лея Каплан. Я здесь работаю. А вот ты что здесь делаешь?

У нее на лице такой же шок, как у него.

– Я тоже здесь работаю. С сегодняшнего дня.

Лея смотрит в свой телефон.

– Это ты, что ли, Хенрик Хедин?

– Да.

– Что? – восклицает она, не глядя на него. – Вчера ты назвался другим именем и сказал, что приехал тренировать футбольную команду.

Пальцы ее рук, сжимающих руль, белеют.

– Почему ты не сказал, что ты следователь?

– Могу задать тот же вопрос тебе. Почему ты не сказала, что работаешь в полиции?

– Ну, я хотя бы не врала и не вела себя как свинья. Залезай в машину. Мы спешим.

Она взбешена, и его это не удивляет. Он не только соврал ей о себе, но и сегодня утром повел себя отвратительно. Они проснулись в его постели, голые, крепко прижимаясь друг к другу под влажной простыней, и он ледяным голосом попросил ее уйти. Но откуда же ему было знать, что им предстоит работать вместе! Это какое-то немыслимое совпадение. Черт, и как ему опять удалось так влипнуть?

Хенрик садится в машину, пристегивается ремнем и вытирает ладони о джинсы.

– Ничего из того, что произошло сегодня ночью, не было, окей? – говорит Лея и жмет на газ.

– Хорошо.

Хенрик держится за ручку двери и ругается про себя, косясь на ее руки. Тонкие пальцы, золотистая кожа, и он думает о том, как эти пальцы касались его. Ни колец, ни украшений. Никаких деталей, которые могли бы что-нибудь о ней рассказать. Собственно говоря, он не знает о ней абсолютно ничего, и так и должно быть. Но это не помогает. Ее близость воздействует на него так же, как ночью в баре, где на него нашло то самое умопомрачение.

– Куда мы едем? – спрашивает Хенрик, отвернувшись и глядя в окно.

– Район Лимхамн. Пропали тридцатилетняя Каролина Юртхувуд-Йованович и ее двое детей.

– Актриса?

– Да, она.

Не включив поворотник, Лея сворачивает на улицу с рядами невысоких многоквартирных домов по обе стороны.

– Каролина собиралась увидеться с подругой Идой Столь сегодня в девять утра, но не пришла на встречу.

Хенрик кивает.

– Каролина на двадцать первой неделе беременности, и у нее диабет первого типа, так что если она не сделает укол инсулина, и она, и ребенок могут умереть. Наши коллеги осмотрели дом. Мобильный Каролины в доме, как и ее сумочка с кошельком, лекарством и прочими вещами. Ворота гаража не заперты, но машина на месте.

– Никаких следов борьбы?

– Нет.

Лея качает головой, ее темные волосы струятся по плечам. Интересно, сколько ей лет. Лет на десять моложе Хенрика; наверное, немного за тридцать.

– Когда последний раз была на связи?

– После восьми вчера вечером.

Хенрик смотрит на часы.

– Семнадцать часов назад. Муж?

– Густав Йованович, тот тип, который заработал кучу денег на онлайн-играх.

– Знаю, – говорит Хенрик и представляет себе заносчивого Йовановича. Вырос в иммигрантском районе Мальмё, миллионер, достигший всего сам, с нуля.

– Густав, насколько я понимаю, открывает новую компанию и работает в Копенгагене. Сегодня он ночевал в офисе и в последний раз видел свою семью вчера вечером, когда созванивался с ними в Фейстайме.

– Больницы?

– Ни в одной из ближайших их нет. Мы открыли дело о подозрении на похищение, и оно, конечно, входит в число приоритетных из-за детей и из-за того, что семье и раньше угрожали, когда компания Густава вышла на биржу и его состояние заметно выросло. На данный момент Каролина и дети числятся пропавшими, но мы не исключаем, что она могла исчезнуть по собственному желанию или совершила преступление.

Хенрик глубоко вздыхает. Нет ничего сложнее, чем расследовать преступления, жертвами которых являются дети. У него уже почти не осталось сил этим заниматься.

– Мы что-то знаем о более ранних контактах Густава или Каролины с полицией или психиатрами?

– Подростком Густав попался на какой-то пустяковой афере, вроде как продавал поддельные куртки, но после этого ничего такого. Он двоюродный брат Асифа Николича, известного гангстера. Он один из главарей «Семьи», большой боснийской преступной группировки, которая действует в Мальмё и по всей округе.

– Понятно. Я в курсе, что такое «Семья».

Хенрик вспоминает полицейских, стоявших у входа в управление, и думает о Швеции, которая стала крупнейшим в Европе рынком нелегального оружия с Балкан. «Семья» уже давно обеспечивает его доставку по хорошо организованным каналам.

– Густав официально всячески открещивается от своего брата и «Семьи». Он открыл центр для детей в доме, где рос сам, и вкладывает уйму денег в то, чтобы помочь детям из неблагополучных районов встать на правильный путь. Ты хорошо знаешь Мальмё?