Мертвая долина. Том первый

Только тогда упрямый зверь нехотя поднялся и, кинув на напрягшуюся спину миррэ еще один злорадный взгляд, подошел. Я-то знала – совсем голодным он не был: как-никак с утра плотно позавтракал. Но хварды – это ж такой непредсказуемый народ, что их лучше занять чем-нибудь, пока снова не сцепились. Хоть и привыкли они друг к другу, хоть и терпели, но иногда словно черная кошка между ними пробегала. Чуть что – сразу шерсть дыбом. Вот и Мейр опять насупился. Этот мохнатый негодяй снова его дразнит. Того и гляди опять разругаются вдрызг. Причем как Лок умудряется завести миррэ даже в зверином облике, ума не приложу. Молчит ведь, поглядывает только хитро, да иногда рычит, но тому хватает за глаза и за уши. Порой кажется, они понимают друг друга без слов, по одним только жестам. Или по изменившемуся запаху. Пес их знает, нелюдей. Но факт в том, что иногда Мейру хватало и знака, чтобы оскалиться и оказаться на грани трансформации. А иногда они по ночам тихо возились, стараясь делать это бесшумно, но однажды все равно чуть не разбудив всю округу своими кошачье-собачьими разборками.

Я, когда увидела, чем они занимаются, так разозлилась, что швырнула в них сапогами. Одному метила в лоб, другому, соответственно, в зад. В обоих, кстати, попала и обоих обложила нехорошими словами. Потом изрядно надавала по холкам и закономерно получила в ответ расстроено-обиженные взгляды. Да еще такие, что чуть не устыдилась, но потом вспомнила, что громадный рыжий кот нас круто демаскирует, и решительно прекратила этот беспредел. Потому что один-единственный срыв мог стоить нам очень дорого. А эти два хулигана, войдя в раж, порой забывали обо всем на свете.

Вот и сейчас уже готовы скалить зубы и ворчать, как обычно.

Я нахмурилась, а потом присела на корточки и требовательно ухватила торжествующе ухмыльнувшегося волка за шкирку.

– Ты мне обещал, – тихо напомнила бессовестному зверю, наклонившись вплотную к его мохнатому уху. – Ты поклялся, что с тобой не будет проблем. Я поверила. Так что не заставляй меня об этом жалеть, хорошо?

Лок вздрогнул и вскинул наверх отчетливо позеленевшие глаза. Потом вздрогнул снова, ощутив, как шевельнулись у меня под повязкой Знаки. Тяжело вздохнул. Опустил уши. Поджал хвост и… покорно поплелся к миррэ: извиняться.

Мейр, почувствовав толчок мокрым носом, сперва презрительно фыркнул. Потом отмахнулся. Сердито засопел. Но Лок был настойчив и на редкость терпелив, поэтому миррэ все-таки пришлось повернуть голову и посмотреть на него прямо. Глаза в глаза.

Я не знаю, как уж они общались без слов и при этом хорошо понимали друг друга, но что-то у них явно получалось. Что-то странное, необъяснимое, на одних только эмоциях. Вот и теперь, спустя пару синов напряженного молчания, Мейр неожиданно вздохнул и уже без злости отпихнулся.

– Ладно, отстань. Сейчас приду.

Я незаметно перевела дух. Потом проследила за тем, как заметно повеселевший хвард вприпрыжку возвращается к нетронутому обеду, и успокоенно отвернулась. Затем тепло улыбнулась Мейру, жадно принюхивающемуся к идущему от котелка аромату, и махнула остальным.

– Все готово. Можете налетать.

Парни, разумеется, не заставили себя ждать и тут же заняли оставшиеся свободными места между мной, господином Дулом, его странноватым пареньком и остальной труппой. Я мудро отошла в сторонку, позволив Эррею снять с огня увесистый котелок, раздала своим ложки. Сама подхватила особо отведенную для этого дела миску и, первой зачерпнув густого наваристого супа, присела возле Родана.

– Вот и обед, дедушка.

– Я сам, – тут же насторожился Хас, испугавшись моего ласкового тона.

– Тебе еще нельзя: ожог не сошел.

– Мне не больно, – поспешно возразил он, демонстративно показав замотанные тряпицами ладони. – Видишь? Я уже могу сам.

– Ну, не знаю… – с сомнением протянула я и вот тут-то увидела в его глазах отголоски самого настоящего страха. Кажется, от одной только мысли, что я собралась его кормить с ложечки, как слюнявого идиота, Родану стало плохо. Причем не просто кормить, а еще аккуратно промакивать губы после каждой ложки, обтирать испачканный подбородок… а при сильном желании его можно было испачкать так, что и мать родная не узнает… потом выковыривать остатки каши из отросшей до груди бороды (снова Дей постарался!), да еще и приговаривать, как больному:

– Вот так… кушай, дедушка… все хорошо…

А что? Правильно он испугался. Я бы, между прочим, так и сделала, изощренно мстя ему за недавнюю выходку, когда он решил поиграть в беспомощного дедулю и заставил меня при всем честном народе обнимать его, как родного, прилюдно признаваясь в любви. Причем если он наивно полагал, что легко после этого отделается, то зря – я действительно намеревалась до конца отыграть роль заботливой до отвращения внучки, которой не в лом и ноги ему помыть, и до кустов, пардон, сводить, и белье нижнее в холодной воде постирать. Вот уж когда бы он взвыл по-настоящему.