Мертвая яхта

Если она не сможет выйти наверх, то все пропало. Выхода не было. Сейчас или никогда! Я прыгнул. Мой кулак с размаху угодил в смутно белевшее передо мной лицо Беркли, и я одновременно с ударом закричал:

— Беги!!!

Беркли рухнул навзничь, хватаясь за карман с пистолетом. Шенион выбежала на палубу и бросилась к фальшборту. Бартфильд, что-то вопя, мчался за ней по пятам. В течение какого-то обрывка секунды я заметил, как ее стройная фигурка выпрямилась во весь рост на краю палубы, прижимая к груди спасательный жилет, и затем, покачнувшись, упала вперед, с легким всплеском исчезнув в темноте за бортом.

Беркли вцепился в мои колени, не в силах обрести равновесие.

Я сомкнул обе кисти в замок и обрушил это сооружение на его ненавистный затылок. Беркли обмяк, но тут я услышал топот подбегающего Бартфильда. Я схватил Беркли за отворот пиджака и изо всех сил толкнул его к бросившемуся на меня Бартфильду. Затем, не дав ему опомниться, я перескочил через фальшборт и темная теплая вода сомкнулась надо мной…

"Балерина" сошла с курса и ее темный силуэт вырисовывался на фоне ночного неба. Даже погружаясь в воду, я старался сохранить ориентировку. Я поплыл, надеясь рассмотреть в темноте золотистые волосы Шенион или светлое пятно ее спасательного жилета, но белые гребешки морских волн, ударяя меня в лицо, то и дело сбивали меня с толку.

Когда я отплыл от яхты ярдов на семьдесят пять, я поднял голову и позвал вполголоса:

— Шенион! Шенион!

Ответа не последовало. Я жутко испугался, что проплыл мимо нее в темноте. Сердце замерло у меня в груди, и я закричал, что было сил:

— Шенион!

На этот раз я услышал ее милый голосок.

— Здесь! — донесся до меня ее слабый голос. — Я здесь… сюда.

И я понял, что она тонет. Она находилась слева от меня. Я повернулся и лихорадочно заработал руками. Я не ощущал соленой морской воды, перекатывающейся через мою голову. Другое, более страшное и темное море — море ужаса и отчаяния — охватило меня. Неужели я не успею? Неужели…

Сердце мое было готово разорваться. Я совсем уже было потерял надежду, когда наконец заметил ее бледное личико, мелькнувшее в ложбине между волнами.

— Слава богу, — прошептал я, отплевываясь от соленых брызг.

Она обхватила мою шею руками, пытаясь приподнять голову над водой. Мы сразу погрузились в воду. Я почувствовал внезапный холод, хотя вода была теплой, как чай. Она крепко держалась за мою шею обеими руками.

Мы вынырнули на поверхность ночного моря. Я стряхнул воду с лица.

— Шенион! Где спасательный жилет?

Она с трудом ловила воздух широко раскрытым ртом, отфыркиваясь и отплевываясь от попавшей в рот воды.

— Я… я, — пыталась что-то сказать она, судорожно глотая воздух, — я… потеряла его…

ГЛАВА 22

Яркий солнечный свет, заливший каюту, привел меня в чувство. И тогда страшный кошмар минувшей ночи вернулся ко мне.

Спасательный жилет пропал, и Шенион понимала, что не сможет долго продержаться на воде. И все же она не обращала внимания на крики Беркли с "Балерины", который пытался разыскать нас среди волн. Она была замечательна! Испуганная и измученная, она изо всех сил старалась следовать моим советам. Сбросив с себя всю одежду, чтобы было легче плыть, мы продолжали свою безнадежную попытку добраться до побережья, ориентируясь по звездам.

Наступил рассвет, а мы не покрыли и трети расстояния до цели.

Я набрал в легкие воздуха и произнес:

— Я не говорил вам этого раньше, даже после того, как узнал, что он хотел бросить вас… но теперь уже все равно. Я должен сказать вам… я люблю вас. Вы всегда были в моем сердце с тех пор, как я увидел вас там, на пирсе…

Она ничего не ответила. Она медленно протянула ко мне руки и обняла меня за шею. Мы погрузились в воду, руки наши переплелись, а губы слились воедино. Это было словно бесконечное падение сквозь теплое розоватое облачко. Очень смутно я сознавал, что это была вода, в которую мы погружались, и если мы не всплывем на поверхность, то утонем. Я просто не в состоянии был отпустить ее даже на короткое время, необходимое для того, чтобы всплыть, и мы продолжали погружаться в теплый разноцветный экстаз…

Затем мы снова очутились на поверхности, и я заметил перед собой вздернутый нос яхты… Она все еще продолжала наши розыски. Неожиданно я понял, что Шенион сама отпустила меня. Я рванулся за ней, сообразив, что судно движется прямо на нас. Вероятно, Беркли с успехом использовал мой бинокль. Я помню, как Бартфильд свистнул, выуживая Шенион из воды. Потом я потерял сознание.

Было четыре часа пополудни, когда Бартфильд потряс меня за плечо. Этот тип откровенно ненавидел меня, но Беркли, очевидно, строго приказал ему оставить меня в покое. Бартфильд разбудил Шенион и распорядился, чтобы я приготовил несколько бутербродов и сварил кофе. Затем он вернулся на палубу.