Мертвая хватка

И все равно их дома еще живы. Они еще дышат. А их дом мертв.

Она смотрела на улицу, дома… Все они, эти соседи, пришли на похороны Спенсера. Всячески поддерживали, подставляли плечо, утешали, отводили глаза, в которых светился немой укор. Но Бетси замечала его. Всегда и везде. Они не хотели говорить об этом, но она знала: все эти люди винят ее и Рона. И уверены, что такое никогда не произойдет с ними.

Теперь они все исчезли, соседи и друзья. Жизнь никогда не меняется по-настоящему, если у тебя семья. Для друзей, даже самых близких, это было все равно что смотреть грустный кинофильм — он искренне трогает тебя, ты сопереживаешь, а потом наступает момент, когда тебе уже не хочется грустить. И ты выходишь из кинотеатра, так и не досмотрев фильм до конца. И идешь домой.

Только семья заставляет человека держаться.

Бетси вернулась на кухню. Приготовила близнецам ужин — хот-доги с макаронами и сыром. Близнецам недавно исполнилось семь. Рон любил поджаривать хот-доги во дворе на гриле, и не важно, идет дождь или светит солнце, зима сейчас или лето, но близнецы всегда жаловались, что хот-доги немного черные. Она готовила их в микроволновке. Дети обрадуются.

— Ужинать! — позвала Бетси.

Но близнецы проигнорировали призыв. Они всегда так делали. Спенсер тоже. Первый «звонок» так и оставался первым, никто не обращал внимания. Они привыкли игнорировать его.

«Может, в этом часть проблемы? Может, я слишком бесхарактерная для матери? Слишком мягкая? Рон не раз говорил, что я слишком много позволяю детям. Разве? Но если бы я была построже со Спенсером… Слишком уж много этих „если“».

Так называемые эксперты утверждают, что подростковое самоубийство не является виной родителей. Это болезнь, как онкология или что-то еще. Но даже эксперты смотрели на нее, как показалось, подозрительно. Почему мальчик не посещал психоаналитика? Почему она, его мать, не замечала изменений в поведении Спенсера, приписывала все его выходки типичной для подростков изменчивости настроения?

«Он просто перерастет все это, — думала Бетси. — Как это обычно бывает с тинейджерами».

Бетси прошла в гостиную. Свет выключен, лишь экран телевизора освещает лица детей. Они совсем не похожи, хотя и близнецы. Она зачала их in vitro, то есть «из пробирки». Девять лет Спенсер был ее единственным ребенком. Может, причина именно в этом? Тогда она подумала: это хорошо, что у него будут младшие братья. Но разве любой ребенок не стремится к тому, чтобы внимание и любовь родителей доставались исключительно ему?

Мерцание экрана освещало их лица. Дети полностью отключались, когда смотрели телевизор. Рты полуоткрыты, глаза расширены — вид пугающий.

— А ну, живо! — сказала она.

Никакой реакции.

И тут Бетси взорвалась:

— Живо!

Крик напугал близнецов. Она перегнулась через их головы, выключила телевизор.

— Я сказала, ужинать, быстро! Сколько раз можно повторять?

Близнецы молча затрусили на кухню. Бетси закрыла глаза, глубоко вздохнула. Последнее время она стала невыносима. Апатия сменялась вспышками раздражения. Резкие перепады в настроении. Возможно, сыграла роль наследственность и Спенсер был обречен еще в утробе матери.

Они сидели за столом. Вошла Бетси, изобразила улыбку. Да, теперь все хорошо. Она обслуживала их, старалась не только вкусно накормить, но и развлечь. Один из близнецов трещал без умолку, другой почти все время молчал. Своеобразная реакция на смерть Спенсера. Один справлялся с горем, делая вид, будто ничего не произошло. Второй постоянно пребывал в плохом настроении.

Рона дома не было. Опять. Иногда вечерами он приезжал, ставил машину в гараж, сидел в ней и плакал. Бетси страшно боялась, что он может включить мотор, плотно закрыть гаражную дверь, словом, поступить так же, как его сын. И боли наступит конец. Во всем этом была злая ирония. Мальчик покончил с собой, и самый простой способ унять боль от утраты сына — поступить так, как он.

Рон никогда не говорил о Спенсере. Через два дня после его смерти он взял стул, на котором сын сидел за столом, и убрал его в подвал. У каждого из детей были шкафчики с именами. Рон вытряхнул из шкафчика Спенсера все вещи и набил каким-то хламом.

«С глаз долой — из сердца вон», — подумала тогда Бетси.

Сама она пыталась справиться с горем по-другому — придумывала какое-нибудь хлопотное занятие. Но неизбывная печаль делала ее неповоротливой, она двигалась словно во сне, так ходишь по глубокому снегу, и каждое движение дается с трудом, точно плывешь в бассейне, наполненном густым сиропом. Бывали моменты, как, например, сейчас, когда ей хотелось с головой уйти в свое горе. Купаться в нем, упиваться страданием с почти мазохистским рвением, чтобы разрушить себя до конца, а потом возродиться заново.

Она перемыла посуду, отправила близнецов спать. Рона все еще не было. Что ж, ладно. Они с мужем ни разу не поссорились со дня смерти сына. И любовью тоже больше не занимались. Жили все в том же доме, вели одни и те же разговоры, все еще любили друг друга, но смерть сына разделила их, и любое проявление нежности казалось невыносимым.