Мертвая хватка

Солидное слово «симпозиум» в его устах прозвучало как матерное ругательство, и Илларион хорошо знал, в чем тут дело: по роду своей деятельности жена Андрея Мещерякова очень часто выезжала в заграничные командировки. Сам Мещеряков тоже много ездил, хотя и не так много, как когда-то; многочисленные отлучки супругов частенько не совпадали по времени, видеться и бывать вместе им приходилось до обидного редко, и Мещерякова это, конечно, не радовало.

– Не достанется, – эхом повторил Сорокин. – Мои все на даче. Сам насилу отмазался. Слава богу, праздник, а по праздникам мы, как положено, в оцеплении. Приказ по управлению, с этим даже моя теща спорить не в состоянии. Не то торчал бы сейчас посреди огорода дыркой кверху, как зенитно-ракетный комплекс, вертолетчиков распугивал. Не полковничье это дело – в земле ковыряться. Но с тещей на эту тему не очень-то подискутируешь. Я-то полковник, зато она – вылитый генерал. Инженерно-саперных войск, блин. И что это за напасть, что за поветрие такое – дачи? Все равно ведь с шести соток не прокормишься, так стоит ли мараться? Кто только эту заразу выдумал на нашу голову?

– Даю справку, – со всегдашним немного ленивым и снисходительным выражением сказал Забродов. – Выдумало эту заразу французское правительство в незапамятные времена, чтобы хотя бы отчасти успокоить народ. Замысел был очень недурной: дать всем желающим по клочку земли – как раз такому, чтобы прокормиться с него было невозможно, но чтобы при этом сохранялась иллюзия, что если хорошенько постараться, поднапрячься чуток, то, может, и прокормишься.

Вот и выход для энергии. Хорошенько покопавшись в земле, назавтра не очень-то побунтуешь, да и голова другим занята: где что посадить, когда полить да какой домик построить, чтобы и места занимал поменьше и чтобы соседям на зависть Выглядит незатейливо и даже наивно, но, заметьте, идея до сих пор живет и побеждает.

– Еще как побеждает, – проворчал Сорокин с таким видом, что сразу было ясно: вот человек, сильно пострадавший от земледелия. – Сумасшедший народ эти дачники, – продолжал он, вертя в пальцах рюмку. – Ей-богу, чокнутые! На что они только не идут, чтобы перед соседями выпятиться!

Намедни, знаете, что учудили? Залезли в ботанический сад и выкопали там какую-то особенную яблоню. Ну не идиоты?

И, главное, на ее место пень посадили, а вокруг еще опилок насыпали, чтобы было похоже, будто ее спилили.

Мещеряков фыркнул.

– Чепуха какая-то, – сказал он. – Кому могло понадобиться подменять яблоню пнем. Ее, наверное, спилили на дрова.

– Ботанический сад в центре Москвы, конечно, самое подходящее место для заготовки дров, – язвительно сказал Сорокин. – И потом, что это за дрова? Яблоня-то карликовая. Высота – метр с кепкой, диаметр комля меньше десяти сантиметров… Это же пара несчастных поленьев, а с ветками намучаешься, как.., как я не знаю с чем.

– Ну, значит, молодежь развлекалась, – не сдавался Мещеряков. Он забавлялся: по сравнению с проблемами, которые ежедневно донимали его на работе, история с исчезнувшей яблоней выглядела до умиления мелкой и незначительной. – Как у вас в протоколах пишут, из хулиганских побуждений.

– Ни хрена себе, хулиганские побуждения! – воскликнул Сорокин. – Уж мне-то про хулиганов не рассказывай, я о них как-нибудь побольше твоего знаю. Хулиганство – это что? Это – раззудись, плечо, размахнись, рука. Стекло кирпичом вывалил, машину чью-нибудь кверху колесами перевернул, морду набил кому-нибудь – и уноси ноги, пока не сцапали. Хулиганство – это особый вид развлечения, а деревья по ночам корчевать да еще и через забор с ними лазить – это, брат, работа, да такая, что в одиночку с ней не справишься.

– Ну, тогда я не знаю, – лениво сказал Мещеряков. – Но насчет кражи ты тоже того.., загнул. Если бы мне, к примеру, нужна была яблоня, я бы купил саженец на рынке или, скажем в питомнике. Они ведь, кажется, недорого стоят? А если бы мне так уж приспичило не купить, а именно украсть, я бы украл у соседа по даче или в том же питомнике. Но уж никак не в ботаническом саду! И пень на место яблони я бы сажать не стал. Что мне, делать нечего? Да и никто бы не стал, наверное.

– Кто-то стал, – напомнил Сорокин. Его лицо вдруг приобрело озадаченное выражение. – Вот дьявол! – сказал он. – Странная какая-то чепуха получается. Я-то, грешным делом, поначалу решил, что вся эта история выеденного яйца не стоит, даже в подробности вдаваться не стал, а теперь вот поговорил с вами и вижу: странное дело. Уж очень много наверчено вокруг одной несчастной яблони. Как будто она и впрямь не такая, как все.

Он поднес к губам рюмку и обнаружил, что она пуста.

Полковник, хоть убей, не помнил, когда успел выпить. Забродов заметил его движение и наполнил рюмки по новой.

– Классики детективного жанра, – назидательно произнес он, – утверждают, что, чем сложнее и запутаннее преступление на первый взгляд, тем легче его раскрыть.

И наоборот.