Мертвая хватка

– Почему? Просто Кестлер пока для нас темная лошадка. Даже после того, что я узнал о нем от Большого Дона.

– Ну и?.. – не отставал я.

– Да, он "стукач" дона Витторио в Синдикате. Это Педро поднанял с согласия Дона мастера заплечных дел марсельской мафии Шогги для своих делишек. Кстати, Большой Дон не знал, кого собирается ликвидировать Шогги. Он настолько доверяет хитрецу Кестлеру, что даже не поинтересовался, зачем Педро киллер такого высокого класса.

– Что, не спросил и тогда, когда у Шогги получился из-за тебя облом?

– Так ведь Шогги так и не нашли… стараниями Черного Жерара. А Кестлер объяснил Дону, что он просто исчез, так и не встретившись с ним. Дон Витторио искать Шогги не стал – тот был вольным стрелком, лишь номинально зависящим от капо марсельской мафии, и нередко уезжал "на заработки" в страны Ближнего Востока и Африку. Дон решил, что Шогги нашел дельце посолидней, с гораздо большей оплатой.

– Меня этот хитрый лис Педро начинает пугать. Он удивительным образом выпутывается из самых трудных и опасных положений. Что за всем этим кроется?

– Ты думаешь, что Кестлер работает не только на Большого Дона и Синдикат, но и еще на когото?

– Похоже на то. Я не уверен, что он нанял Шогги и толпу ублюдков в баре Черного Жерара лишь для того, чтобы свести с тобою какие-то старые счеты.

– У меня тоже появились сомнения. Ладно я, а какое отношение имеете вы с Эрнесто к нашей вендетте? Если можно так назвать холодок в моих отношениях с Кестлером.

– Я предлагаю поговорить с Педро в открытую.

– После такого "разговора" нам ничего иного не останется, как выбросить его в отхожее место. И ты это знаешь не хуже меня. Но все дело в том, что у нас на шее, во-первых, сидит Чико со своей сворой, а во-вторых, если Педро исчезнет, то и моя голова зашатается на плечах – ведь я в ответе и за операцию, и за людей. А расследование будет обязательно – тебе уже известно, что он работает на службу внутренней безопасности Синдиката.

– Как скажешь… – Я безразлично пожал плечами – фиг с ним, с этим Кестлером, есть проблемы и поважней.

– Я просто не могу поступить так, как ты хочешь, – попытался оправдаться Марио.

– Ладно, забудем эту тему. Ты мне лучше объясни, почему мы оставили дона Витторио в живых?

– Как ты узнал об этом? Может, его повезли куда подальше, чтобы хорошенько зарыть в укромном местечке.

– Ты еще скажи, что твои индейцы захватили его с собой в Сан-Паулу, чтобы посадить в клетку в местном зверинце.

– Хорошо, буду с тобой откровенен – дон Витторио нам очень нужен.

– Кому это – нам? Синдикату?

– И Синдикату тоже. Но главное, что он окажется весьма полезен Братству. И ты знаешь почему – мы просто обязаны крепко утвердиться в Европе.

– Ты думаешь, одного разговора на лесной поляне хватит, чтобы приручить такого хищного зверя, как Большой Дон?

– Вполне, – загадочно оскалился Марио.

– Колдун?.. – догадался я.

– А как ты думаешь, зачем мне пришлось вытаскивать его и вождя племени из самого сердца сельвы?

– Значит, дон Витторио стал ягуаром?

– Дался тебе тот ягуар… в образе Франца… – снова ухмыльнулся горбун. – Конечно же, нет. Так карают, я тебе уже объяснял, только отступников. Дон Витторио – совсем другое дело. Мы должны были сделать его членом Братства – и сделали. Теперь ему обратного пути нет. Он будет выполнять все, что ему прикажет Братство.

– Теперь понятно, почему ты хотел его похитить.

– Я рад, что до тебя дошло.

– Ладно, пусть его… – Я наконец решился. – У меня остался последний вопрос: ты уже можешь сказать, какое задание я должен выполнить?

И Марио сказал…

Волкодав

В Марселе меня никто не встречал, хотя Рашида о моем прибытии должны были известить. Впрочем, я такой встречи и не желал, а потому и не сообщил ему по мобильнику, когда и чем прибуду. Как говорится, береженого Бог бережет…

И оказался прав.

Явочная квартира, где обретался сам Рашид, находилась в сереньком квартале, где проживали большей частью алжирцы и французы, выходцы из Алжира, бежавшие во Францию после 1962 года, когда бывшая колония провозгласила независимость. Дом был старым, с башенками и фронтончиками, массивными бронзовыми ручками на парадном и широкими выщербленными ступенями. Узковатые по нынешним временам окна тускло смотрели на довольно оживленную улицу, заполненную в основном цветными всех возрастов и оттенков кожи. Сначала мне вообще показалось, что я очутился на Арабском Востоке, но когда бойкая белокожая матрона облаяла смуглого, бомжеватого с виду мужика и тот быстренько ретировался, завидев приближающуюся полицейскую машину, все стало на свои места. Я посочувствовал коренным французам, представив, как жилось бы, например, питерцам, явись в северную столицу России, скажем, миллион цыган…