Мертвая хватка

Донными маячками назывались специальные сигнализирующие устройства, держащие под контролем определенный участок акватории. Когда в их "поле зрения" появлялись подводные пловцы или что-то другое, они тут же автоматически передавали на командный пункт все необходимое для анализа и принятия контрмер: курс, глубину погружения, скорость, девиацию, количество целей и даже характеристику движущегося объекта.

Пит ушел, и я снова прильнул к подзорной трубе. Солнце уже стояло в зените, и на яхте готовились поднять якорь, чтобы, как это было почти всегда, взять курс на берег, где принцессу и Доди ждал обед, отдых и прочие прелести морского круиза, доступные лишь людям с тугими кошельками.

Я только облизал пересохшие губы и плеснул себе в стакан теплое виски – подниматься и идти на камбуз за льдом было лень…

Слоули нарисовался, когда я уже отдал приказ Бобу Миллеру сопровождать яхту аль-Файеда в район, где ее возьмут под контроль парни Рашида. Там наши полномочия заканчивались, и мы могли лишь издали наблюдать за передвижениями плавсредств арабов, которые вдобавок охраняли и виллу, где остановились Доди и Диана.

– Тебе чего? – спросил я это горе луковое.

Хотя, если по-честному, я был к нему и Трейни не совсем справедлив: парни пахали, что называется, до седьмого пота.

– Шифровка, шеф! – бодро отрапортовал ушастик, протягивая бумаженцию.

– Спасибо, – решил я быть вежливым и кивком отпустил Слоули.

Прочитав сообщение, я остолбенело уставился на Боба Миллера (он как раз двигал ко мне медленным ходом, чтобы поболтать от нечего делать о всякой всячине): Центр в лице Чанга предписывал мне немедленно собирать манатки и чесать в Париж. И точка. Никаких объяснений и сопроводиловок. Кроме приписки – оставить вместо себя кэпа. Короче, полный банзай, как говорят японцы.

– Бля-а… – невольно вырвалось у меня любимое словечко Акулы.

– Чего? – переспросил озадаченный моим видом Боб.

– Хочешь махнуть стаканчик? – неожиданно спросил я.

– Кгм… м-да… я, в общем, на посту…

– Плюнь. Пусть Франсуа поупирается. А мы с тобой прощаться будем…

Миллер от удивления даже рот открыл. А у меня он и не закрывался с того момента, как я получил цидулку от папы Кончака.

Ладно, Париж так Париж. Мы и не в таких Палестинах бывали…

Киллер

Мотоцикл ревел словно взбесившийся зверь. Я уже третий час гонял по пересеченной местности, почти не сбрасывая газ. Ошалевший от моих упражнений тренер, его звали мсье Робен, стоял под навесом и смолил одну сигарету за другой. Когда нас познакомили и я оседлал это американское никелированное чудище по имени "харлей", он лишь презрительно ухмыльнулся. Наверное, я его не впечатлил и вдобавок уронил свой престиж как начинающий гонщик – ни один спортсмен, уважающий себя, не сядет за руль навороченного по самое некуда мотоцикла, стоимость которого приближалась к сорока тысячам долларов, являющегося своего рода дорогой игрушкой богатых бездельников, именующих себя "ангелами ада" или чем-то наподобие.

Но ему за меня очень хорошо заплатили, а потому мсье Робен скрепя сердце начал втолковывать мне азы вождения таких суперсовременных монстров.

По правде говоря, я его почти не слушал. Мотоцикл я оседлал еще в глубокой юности, а после, уже проходя обкатку в тренировочном лагере Синдиката, мне пришлось осваивать вождение самых разных марок и моделей, вплоть до гоночных. Конечно, те мотоциклы были куда дешевле и проще, но так называемый мотодром в сельве не шел ни в какое сравнение с тем, на который меня привел мсье Робен. Все эти "цивилизованные" ямы и бугры, созданные при помощи бульдозера и экскаватора, казались мне детской площадкой по сравнению с горушками, обрывами и болотами полигона в тренировочном лагере киллеров.

Сначала я катался по гаревой дорожке, но вскоре мне такое спокойное и полусонное течение тренировок надоело, и я решительно настоял на заключительном этапе, как именовал мсье Робен вождение по пересеченной местности.

Вот тут я и дал выход той черной, тягостной безысходности, что поглотила меня в последнюю ночь пребывания в Марселе…

Сначала мсье Робен был шокирован и безмерно удивлен тем, как я управляюсь с "харлеем", а затем закусил удила и разгневался: тренеру сказали, что он должен учить человека едва знакомого с мотоциклом, а на самом деле ему подсунули вполне сложившегося мастера. Знал бы он, что мне было абсолютно все равно, как я веду никелированного зверя и что у него под колесами. Нет, я не хотел умереть (впервые за последние месяцы у меня появилась цель в жизни – еще раз попытаться разыскать семью, какие бы препятствия ни пришлось преодолеть), а пытался лишь выжечь или хотя бы заглушить ужас, поселившийся у меня внутри после той памятной – а вернее, беспамятной – ночи, ко-гда я диким зверем бегал по горам, подступающим к Марселю с севера…