Мертвая неделя

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил Матвей, когда они снова остались одни.

– Что мы в том же месте, где и были вчера, – вздохнула Мирра.

– А я бы так не сказал. Вчера у Степы дома я видел фотографию его матери, он сказал, что ее звали Софией. Так что, думаю, Софкин сын – это Степа. И мы теперь знаем, что и его, и моя матери умерли от какой-то инфекции.

Мирра кивнула. Правда, так и не поняла, что в этом важного. Матвей, наверное, понял, что она слишком расстроена отсутствием информации о себе, а потому все остальное ее сейчас не волнует. Он улыбнулся ободряюще, но вслух ничего не произнес.

– Прогуляемся еще или возвращаемся? – только и спросил.

Гулять Мирре расхотелось. Она вышла только потому, что надеялась узнать что-то, хотя бы свернуть на верную дорогу. Но теперь карту у нее отобрали, снова завязали глаза, повернули несколько раз по часовой стрелке, окончательно запутав. И не хотелось больше смотреть ни на аккуратные домики, ни на ухоженные дворы.

– Пойдем домой, – попросила она.

Матвей не стал возражать.

– Ты не расстраивайся, – сказал он, когда они уже подходили к домику, возле которого, щурясь от яркого солнца, сидели на пороге Лика и Полина. – Она же сказала, что многих детей увезли, а значит, про всех знать не может. Не исключено, что ты – одна из них.

Мирра кивнула, не став говорить, что вовсе не уверена, хочет ли быть одним из тех детей.

– Ну наконец-то, – проворчала Лика, когда они подошли ближе. – Что узнали?

– Да ничего особенного, – как ни в чем не бывало пожал плечами Матвей. – Мы и поговорили-то только с одной женщиной, но она о свадьбе не слышала.

– А что ж вы делали все это время? – рыжие брови насмешливо поехали вверх, но ни Матвей, ни Мирра не стали ничего отвечать. Тем более на дороге наконец показался Степан, быстро вошел во двор и заявил, что они могут отправляться к дому с запертой невестой-мертвячкой. Бабу Глашу он не нашел, но сам сделал несколько оберегов.

– Ты? – скривила тонкие губы Лика.

– Я кое-что могу, – обиделся Степан.

Надо же, а Мирра уж думала, что он и не умеет обижаться. Как его рыжая ни цепляла, ни на что внимания не обращал. Ни на деревенщину, ни на тупого, ни на жирного. А как только усомнилась в его знахарских способностях, сразу и разобиделся.

– Не хочешь, не бери! – разозлилась за Степана Полина.

Вот уж кого рыжая задевала, даже не особо стараясь! Полина первая взяла у Степана остро пахнущий какой-то сушеной травой мешочек на длинном шнурке и повесила себе на шею. Мирра и Матвей последовали ее примеру, и рыжая, как ни кривилась, сделала то же самое.

Солнце уже поднялось в зенит, крохотные тени-горошки разбежались по углам, воздух дышал жаром, а потому улицы деревни окончательно опустели. Даже те жители, которые работали в огородах, поспешили спрятаться в прохладных домах. Сейчас Мирре стало понятно такое количество деревьев во дворах: в самый зной они зонтами укрывали дома, даря спасительную тень и путая в кронах солнечные лучи, не пуская их к крышам.

– Степа, нас заинтересовал вопрос, почему в Еловом нет церкви? – спросила Мирра, когда они снова проходили мимо того места, где часом ранее разговаривали с незнакомой женщиной.

Степа вопросу не удивился, просто пожал плечами.

– Да как-то… Нету и нету. Даже не думал никогда. Не во всех же деревнях есть.

– Обычно нет в тех деревнях, у которых по соседству есть, – заметил Матвей. – Вы же на отшибе. И не было никогда?

– Говорят, была, – уже нехотя ответил Степа. – Но сгорела во время грозы. Я тогда еще мелким был, пожар смутно помню. Вроде бы и поп погиб там, и вся церковная утварь. А новую строить не стали.

– А если покрестить ребенка или отпеть усопшего?

– Ну если уж так надо, то в соседнюю деревню едут, – ответил Степа, и Мирра поняла, что никто этим здесь не занимается. Так и живут некрещеные и умирают неотпетые.

Не то чтобы ей это было важно, но казалось, что такие вещи обычно важны людям, особенно в деревне.

Они прошли почти всю центральную улицу, а так никого и не встретили. Расстояние между домами стало больше, но дворы по-прежнему оставались ухоженными. Даже те, в которых, никто не жил. Идти стало тяжелее, будто что-то не пускало их, топило ноги в расплавленном песке, держало за одежду, не давало ступать. Мирра понимала, что это все жара, но никак не могла отделаться от мысли, что само место не радо им, не хочет, чтобы они приближались к лесу, в первых деревьях которого терялся нужный домик.

– Ой, а там что? – внезапно прервала сонное молчание Полина.

Мирра вскинула голову, посмотрела, на что она указывала. Они как раз проходили мимо стелющегося вдали туманного облака, и отсюда было видно, что оно скрывает за собой не то пруд, не то небольшое озерцо: туман висел на некотором расстоянии над землей, а под ним переливалась серебристыми блестками ровная водная гладь.

– Мертвое озеро там, – отозвался Степа. – Гиблое место, не стоит туда ходить.

Зря он это сказал. Рыжая язва тут же вскинулась, посмотрела на него насмешливо.

– С чего вдруг?