Мертвая петля

Ещё на днях околоточный надзиратель, хороший и ревностный служака, на которого можно было положиться, был зверски убит бомбой, оторвавшей ему обе ноги и опасно ранившей ехавшую с ним в церковь его дочь, девочку лет двенадцати. Убийца был схвачен прохожими, после упорного сопротивления, которое некоторым стоило жизни, а всю улицу усеяло ранеными. Самое возмутительное было то, что преступник в ночь после ареста бежал, а подробности бегства не оставляли и тени сомнения, что полиция, а может быть и её глава, полицеймейстер, были в сговоре. Негодяй, понятно, остался неразысканным. Вот об этом и других, не менее знаменательных происшествиях думал князь, и всё кипело в нём, всё возмущалось от гнева и отвращения. Чувствуя, как бы невольно, тяжёлое настроение отца, Нина взяла его руку и молча поднесла к губам, а тронутый дочерней лаской князь прижал её к себе. Когда князь с дочерью вернулись домой, обед был уже давно подан, и Зинаида Моисеевна с беспокойством дожидалась их.

– Боже мой, Жорж, что такое случилось у Льва Менделевича, раз вы все полетели к нему? Из глупой болтовни Прокофия и Василисы я ровно ничего не поняла, – спросила княгиня за жарким, не будучи в силах сдержать своё любопытство.

Пасмурное лицо князя вдруг побагровело. Кипевшее в нём бешенство, ненависть и презрение прорвались вдруг, пересилив обычную сдержанность и хладнокровие.

– Случилось то, что пархатый еврей осмелился бить свою жену. Он забыл, этот… мерзавец, с кем имеет дело.

Княгиня побледнела, почувствовав ненависть, звучавшую в голосе мужа, и презрение, дышавшее во взгляде. Кроме того, он говорил по–русски и при людях, из которых один был Прокофий, а это уже и для неё было оскорбительно.

– Я ничего не понимаю из твоей ругани, – дрожавшими от злости губами сказала она, – но догадываюсь, что у молодой четы вышло какое–нибудь маленькое недоразумение, которое постарались раздуть в большой скандал. Лев Менделевич – слишком благовоспитанный, интеллигентный человек, чтобы позволить себе какую–нибудь грубость.

Князь разразился громким смехом.

– Лейзер благовоспитанный, интеллигентный человек?! Ха, ха, ха! Желал бы я знать, где это он воспитывался и учился хорошим манерам? Ты, должно быть, смеешься, говоря такие глупости! – По правде сказать, эта полоумная Лили за чем шла, то и нашла. Когда благородная, порядочная девушка унижается до того, что выходит замуж за такого хулигана, так он может хлестать её по щекам каждый день, это вполне заслуженно.

– Я попрошу тебя умерить твои выражения в моём присутствии. Твои нападки слишком откровенны, – глухо проговорила Зинаида Моисеевна, и лицо её покрылось красными пятнами.

– Посоветуй лучше своим сородичам умерить свою наглость и вести себя осторожнее. У народного долготерпения есть тоже свой предел!

Князь бросил салфетку, оттолкнул стул и ушёл из столовой, не кончив обеда.

Дамы тоже встали, и Зинаида Моисеевна, схватив падчерицу за руку, увлекла её в будуар.

– Ради Бога, Ninon, объясните мне, что случилась. С Жоржем говорить нельзя.

– Советую вам, Зинаида Моисеевна, поехать убедиться собственными глазами, как Лейзер обращается со своей женой. Может быть, он всё ещё пирует со своими приятелями, столь же «интеллигентными» и «благовоспитанными». Для меня же сегодняшнее посещение господина Итцельзона было чрезвычайно поучительно. Я имела случай полюбоваться им в очаровательном неглиже. Ох, в жизни я ничего подобного не видела. Рваные туфли, свисшие носки и засаленный лапсердак, а под ним… Фу, какая мерзость!.. Во всяком случае, полезно знать, каковы достойные сыны Израилевы в домашнем быту, когда они снимут фрак, белый галстук и личину «порядочного» светского человека. Я сейчас представляла себе, как должен быть обворожителен в таком «семейном» костюме ваш прекрасный, неотразимый Енох Данилович.

Она громко расхохоталась и убежала из комнаты.

Озадаченная и взбешенная Зинаида Моисеевна задумалась. Она начинала понимать, что случилось, должно быть, действительно что–то необычайное. Но раздумье длилось недолго и, приказав подать экипаж, она поехала прямо к Еноху, которого вызвала в швейцарскую запиской, говоря, что должна ему сообщить очень важное известие.

Банкир был дома и тотчас же спустился. Кузина сообщила ему о случившемся происшествии в словах Нины.

– Я очень боюсь, что этот болван вёл себя как настоящий грязный жид и вызвал скандал, затушить который будет нелегко. А самое худшее – он страшно повредил тебе во мнении Нины, – с негодованием закончила княжна.

Аронштейн покраснел, услышав насмешки Нины на его счёт, и его чёрные глаза мрачно сверкнули.

– Каналья! Ну, уж поплатится Лейзер за свои безобразия, – проворчал он. – Подожди меня, Зина. Я только возьму шляпу, и мы вместе поедем к Итцельзонам. Надо дознаться, что там именно произошло.