Мертвая (СИ)

- Посмотри, что я принесла тебе, – она улыбается улыбкой безумца. – Ты знаешь, они надо мной смеялись. Все. Думали, что я ничтожество… как моя мать… когда-нибудь я принесу тебе ее сердце. Тебе понравится?

Ухо.И палец.И кажется, прядка волос.

- Они меня презирают… сначала им любопытно, да… как же, родственница Гретхен… такая миленькая… - она явно кого-то передразнивала. – Какая жалость, что такая глупенькая… ничего, я знаю… я читала мамины записки. Все вокруг лгут, понимаешь?

Она облизала губы.

- Все… она говорит мне про свет и молитвы, а сама… ты ведь знаешь, что она влюблена в Морти? Глупая женщина… он ее использовал, как когда-то использовал мой отец, а она не понимает… она его покрывала тогда… надеялась, оценит и женится. А он сказал, что если на костер, то вдвоем. Что она теперь соучастница… иногда он с ней спит.Она стиснула кулаки и пахнуло такой ненавистью, что воздух в комнатушке раскалился.

- Я им всем покажу… я их всех… думают, они лучше меня? Я сделаю так, что они увидят, до чего уродливы… а заодно…

…смех.

И тени мечутся.Их становится все больше. Она приносит их, пряча в камне и крови, которую льет на алтарь щедро. Она забирает камень, но не находит клинка и злится, злится…похоже, моя бабуля догадывалась, что у Летиции не все ладно с головой, иначе зачем она спрятала клинок у своей заклятой подруженьки?

- Легко, - в голосе Летиции почти удивление. - Они дерьмо, а притворялись… а на самом деле… знаешь, я даже удивилась, что заставить убить кого-то настолько… легко… они сами готовы, надо лишь помочь… позволить решиться… ты видела, что они придумали? Это отвратительно, но… они все наши теперь. Знаешь?

Она садится перед статуей и смотрит, смотрит на нее…

- Я принесу в жертву их всех… понемногу, потихоньку… только надо подождать, да? Я принесу, а потом стану тобой.

…богиней?

Или…Женщина закрывает глаза. Она просто сидит, покачиваясь.

- Ты вернешься в мир,и мы всем… всем-всем покажем… что значит блaгословенная кровь.

Она режет запястье и слизывает красные капли.А я думаю, что мне, пожалуй, повезло.Я всего-навсего умерла. Сойти с ума было бы куда более огорчительно. И с этой мыслью меня отпускают. Я…Я возвращаюсь.Храм.И богиня, застывшая куском золота. Пусть даже весьма высокохудожественным куском, но ныне мертвым. Она сделала то, что должно.И забрала тьму.А люди… люди остались.

Моя сестра сидела на полу, вцепившись в волосы, и выла. Ровный мерный вой ее, на одной ноте, одной силы, наполнял каменную пустоту храма,и стены дрожали, не способные выдержать его. Медленно поднимался с пола Вильгельм, глотая кровавую слюну. И рука, протянутая Диттером, была как нельзя кстати. Выглядели оба… да мерзко выглядели.Покрытые мелкими порезами, с содранной порою кожей, они больше походили на оживших мертвецов, нежели на людей.

- Вот же… задница, – Вильгельм попытался стереть кровь с лица, но та сочилась из сотни мелких ран. – Сдохну… считайте меня героем.

Монк выступил из стены.Он шел, неровно, спотыкаясь, будто был слеп. Он вытянул руки,и пальцы его корявые шевелились, пытаясь что-то нащупать в воздухе.Он дошел до ЛетицииИ остановился.Он положил руку на голову ее,и лишь тогда это недоразумение заткнулось. А Монк выдохнул.Кто придумал, что свет милосерден? Он никогда не видел яркого полуденного солнца, отраженного сотней зеркал, способного испепелить своим жаром любого…

- Силой, – Монк захлебывался кровью,и черная,та стекала по подбородку, - данной мне… я приговариваю… душу твою… к сожжению…

Летиция вспыхнула.И стала пеплом.Не душа, хотя, верю, что и душа тоже, но тело, которое вот ещё жило и дышало, а потом…потом жирные белые хлопья поднялись в воздух, закружились. Рот же мой наполнился вязкой слюною. И кажется, меня подташнивало.

От страха.А Монк, вытерев руки о грязную одежду, тихо осел на пол.

- Вот же… з-зараза, – Вильгельм безо всякого почтения пнул жреца. - Тащи его теперь… так что… получается…

…все?

Я повернулась к Диттеру.

И спросила:

- Ты мне веришь?

А он кивнул. И усмехнулся. И сказал:

- Мне следовало раньше жениться… было бы больше времени.

Больше? Пускай, но сколько бы его ни отвели нам, этого было бы недостаточно. А потому…я вздохнула.Наклонилась, подбирая зачарованный клинок.И ударила.

…это не так и сложно, убивать. Оказывается. Главное решиться… и в глаза смотреть. Так легче. Клинок вошел в тело, что горячий нож в масло. И сердце остановилось.Вот просто взяло и.

- Спасибо.

Диттер не произнес это, но я поняла.Я теперь вообще стала на удивление понятливой. И успела подхватить его. Уложить к ногам статуи. И тогда, заглянув в мертвые глаза,тихо спросила:

- Я ведь все делаю правильно? Я… не хочу оставаться одна, понимаешь?

…ей ли, стоявшей здесь сотни лет, не понять, что такое одиночество? У нее была вечность, в которой изредка мелькали искры чужих жизней.