Мертвая тишина [СИ]

И я пыталась испытать к нему презрительную, отчаянную ненависть, заставляя себя вспоминать каждое брошенное им слово… а вместо этого внутри все сжималось от адской боли… его боли. Что бы он ни сказал и ни причинил мне, ему больнее в миллиарды раз. Почему? Потому что его сжирают демоны ревности и недоверия, он разлагается живьем от той лжи, что втравил ему в мозги проклятый Курд и жуткая агония — это пытка от которой он превращается в мертвеца, выживающего лишь на чужой крови и боли, пожирая ее и насыщая монстров внутри себя. Он говорил, что ему помогли вспомнить. Курд… Больше некому. И он говорил не только это. Так много нелепых обвинений, которые ему кажутся чистейшей правдой. И это не я сейчас сходила с ума от мыслей, что моя жена спала с моим отцом и родила мне ублюдков, а он. Этот гордый, дикий собственник пытался справиться с обрушившимся на него апокалипсисом. Точнее, он с ним не справился… он сломался. Впервые мой муж сломался. Сильный до невозможности, выдержавший столько всего за свою жизнь, он рассыпался в тлен живьем, по кускам. Я видела этот надлом, чудовищную воронку в его ребрах с оскалившимся чудовищем на дне ямы. Тварью без кожного покрова. Она выла и истекала кровью, взывая к мести и требуя плоти. Моей плоти, моей крови и моей боли. За неимением всего этого оно жрало его самого. Ведь я до сих пор жива… а значит, он не может меня убить. Он меня спрятал в своей келье, как в норе, чтоб ни одна другая тварь не смогла сожрать его любимую добычу. Он будет жрать меня сам… и себя вместе со мной. Иначе за все то, что Ник вменял мне в вину, я бы уже давно была мертва.

Сама не заметила, как подошла вплотную и опустилась на каменный пол на колени, натягивая тонкую железную цепь на своем ошейнике, впаянную в стену, и всматриваясь в его бледное до синевы лицо. Как у настоящего мертвеца. Ничего живого. Под белой кожей тонкая сетка вен. Сущность прорывается сквозь человеческий образ, потому что эмоциональные страдания не дают инстинктивно соблюдать маскарад. И внутри все сжалось, и дыхание перехватило от комка, застрявшего в горле. Его шея, покрытая рваными шрамами разной степени давности. Перевести взгляд на скрюченные окровавленные пальцы и судорожно сглотнуть — он делал это снова. Раздирал себя до мяса. До чего ты себя довел… ты уже с этим не справляешься и мне не позволишь.

На какое-то время исчез страх… все исчезло. Остался только безумно любимый мужчина, который умирает от адской боли у меня на глазах. Провела кончиками пальцев по израненной шее, по скуле, обтянутой пергаментной кожей, с неухоженной щетиной, и, словно в ответ на прикосновения, глаза под сомкнутыми веками перестали метаться, и дыхание стало более ровным… а у меня дух захватило… да, ты помнишь. На уровне подсознания помнишь, что мои прикосновения тебя успокаивают, вверх по щеке, зарываясь в волосы. Оскал исчезает под чувственными губами, а я с щемящей болью в груди считаю секунды этого мнимого ворованного счастья. Так было всегда. Есть между нами все же что-то вечное, не подвластное времени и ненависти, что-то что разрушить не в силах ни Курд, ни одна тварь в этом мире. Нашу жуткую связь с тобой.

— Я говорил тебе, что ты мой наркотик?

Киваю этому вопросу из прошлого, звучащему глухим эхом в голове, и улыбаясь уголками рта.

— Мой личный антидепрессант.

Боже, неужели это было когда-то? Счастье в его объятиях? Инстинктивно прижать его голову к своей груди, перебирая волосы обеими руками, дрожа от понимания, насколько все скоротечно. Прижимаясь губами ко лбу и закрывая глаза от наслаждения.

И вдруг молниеносное движение, и я уже трепыхаюсь в его руке. Неожиданно и резко настолько, что от разочарования все тело сковало судорогой. Почему так быстро… почему так мало? Словно в каком-то презрительном ужасе отодрал от себя и сильно сжал мое горло, смотрит на меня жуткими белыми глазами — замораживая, превращая в иней слезы на щеках. В движении ни капли осторожности и жалости. Пальцы сжаты настолько сильно, что, если сведет еще чуть-чуть, сломает мне шейные позвонки. И я понимаю, что это конец… я могла придумать себе все, что угодно, но я и понятия не имею, что он теперь такое, и что у него внутри. Какой лютый монстр возродился из той чудовищной боли, которую он испытал, и что этот монстр собирается с нами сделать.

— Никогда не приближайся ко мне, пока я не позволил, — тихим жутким шелестом, и бледное лицо исказило жуткой гримасой едкой ненависти и омерзения, — никогда не смотри мне в глаза, иначе ты ослепнешь так же, как и онемела.

И я инстинктивно прикрыла веки, чувствуя, как внутри зарождается панический ужас… это он вселяет его инстинктивно. Самая естественная способность нейтрала заставить до смерти бояться. Инстинкт взывает к инстинктам.

— Твои права так же ничтожны, как и твоя жизнь. Одно неверное движение, и я буду живьем отрывать от тебя куски плоти.

А потом рассмеялся. И я представила, как исказилось в жутком оскале его лицо. Закашлялся, и смех резко стих.