Мертвая улика [Сборник]

– Спрашивайте, а то пиво заканчивается. – Ефим качнул пивной банкой перед носом Гурова. – Она раньше жила вон там, – он вытянул руку в сторону бывшего завода. – Там ее дом, прямо за заводом. Рассказать, как она оказалась на улице? Или это уже не важно?

– Расскажите, пожалуйста, – попросил Гуров. – Важно все.

– Только с ее слов. Вы же нашли ее фото с сыном и мужем?

– Нашел.

– Она его очень берегла. На нем она с мужем и сыном, но вы, наверное, и сами это поняли. Мне нужно было начать искать ее. Никогда не искал, но в этот раз надо было. Она никогда не оставляла свои вещи, когда уходила, но на сей раз оставила. Я их собрал зачем-то. Предчувствовал плохое, но все равно думал, что она вот-вот заявится.

– Куда она уходила, Ефим?

– Не говорила. Я не спрашивал.

– Что она о себе рассказывала?

– А? – словно очнулся бомж. – Да… вот. Вон там она и жила. Муж у нее был каким-то шибко умным, много ездил по миру. Сын рос. Светка часто оставалась одна. Говорит, было иногда очень скучно. Хотелось тепла типа кино вечером с мужем, бокала вина. Забот. С ребенком чтобы в парк или просто за город, в лес отправиться. Но мужа постоянно не было дома. Что у них случилось, я не знаю, но Светка считала виноватой в разрыве именно его. Ее добил развод. После него сына отдали отцу, и они вдвоем уехали из страны.

– Куда?

– Не помню. Может, она и не говорила. Уехали они насовсем. Светка осталась одна. Потом появились какие-то друзья, потом она пыталась наладить жизнь. Очень тосковала по сыну, ведь бывший увез его совсем маленьким. Боялась, что не узнает маму, если увидит, хотя и понимала, что никто ей не даст встретиться с сыном. Ее на работу никуда не брали, ведь она долго сидела дома с ребенком. По профессии работать не пошла, потому что все забыла. Она в свое время окончила юридический факультет МГУ, но ни дня не работала по специальности. Поэтому после развода пошла кассиром на этот рынок. Потом ушла. У нее были проблемы определенного плана.

– Алкоголь? – осторожно спросил Гуров.

– Я бы не назвал ее сильно пьющей. Но думаю, что все дело было в нем. Не расспрашивал – я же мужчина. Я уважал ее, она все-таки человек. Могла выпить, но вела себя достойно. Не дурила, не дралась. Становилась послушной. Если я отправлял ее спать, то шла.

– Как она лишилась квартиры?

– Продала. Потом опомнилась, но было поздно.

Краем глаза Лев Иванович увидел приближающуюся фигуру. Это был молодой мужчина, худой, темноволосый и очень лохматый. Несмотря на декабрьский мороз, он щеголял в одном свитере, надетом поверх клетчатой рубашки. Он с осторожностью подошел к Ефиму, присел рядом с ним на корточки и протянул руки к огню.

– Это Малышев, – объяснил Ефим. – Тоже здесь живет. Что, Малышев, снова тебя обули?

– Суки, – хрипло отозвался мужчина, отогревая посиневшие кисти рук. – Зато поел. Не ругайся, я ничего тебе не принес.

Ефим наклонился в сторону и сплюнул в снег.

Гуров вдруг вспомнил про недавнюю покупку. Пакет все еще лежал рядом. Он протянул его Малышеву:

– Возьмите.

– Не нужно мне… – попятился мужчина и вопросительно взглянул на Ефима, будто бы ожидал его разрешения. От Ефима не последовало никакой реакции, и Малышев решился. Он быстрым шагом подошел к Гурову и взял из его рук пакет.

– Спасибо, – едва слышно ответил он.

– На здоровье. Она новая.

Малышев пошел к палаткам и вскоре скрылся в одной из них.

– Так вот, она одно время работала кассиром на рынке. Ей разрешали ночевать в здании администрации. Все это сначала казалось очень странным, ведь она нигде не была прописана, паспорт просрочен. Как ее взяли на работу без документов-то? Но все оказалось просто. Директор рынка, оказывается, был ее давним знакомым. За ним, она говорила, должок. Во всяком случае, Света так и сказала, но в подробности меня не посвятила. Директор рынка этот, она говорила, доверял ей, подпуская к деньгам. Я не знал, можно ли ей верить, но верил потому, что это меня не касалось. Все мы говорим «правду», и не мне проверять человека на детекторе лжи. Потом я привык к тому, что она ходит на «работу». Мало ли что может быть, а ты ко всему привыкаешь и уже ничему не удивляешься. У нас ведь тут жизнь устроена кое-как, но люди стараются не опускаться, пытаются работать. Сейчас здесь только Малышев и я, а так-то были еще несколько человек. Трое сейчас в больнице и не собираются выписываться, ибо там тепло, кормят, есть горячая вода. Это богатство, о котором многие не подозревают. Иногда люди калечат себя специально, лишь бы не под открытым небом жить…

Ефим прочистил горло, отвернулся и сплюнул.