Мертвая ведьма пошла погулять

Последнее имело ко мне слишком уж прямое отношение, и я с трудом удержалась от того, чтобы швырнуть в хама шариком «вискаса».

— Это еще почему? — Трент пошел порыться в нижнем ящике своего стола. Слышалось позвякивание свинцового хрусталя, пока он наливал две рюмки того сорокалетнего виски.

— Трансформация — сложное искусство. Приходится пользоваться скорее зельями, чем амулетами, а это означает, что вы готовите целое варево всего для одной оказии. Все остатки выбрасываются. Очень дорого. Одно лишь приготовление зелья стоит целого жалованья вашего библиотекаря. А если продать заговор, вам хватит для персонала небольшой конторы по страхованию ответственности.

— Сложно, говорите? — Трент вручил Фарису рюмку. — А вы смогли бы сделать такой заговор?

— Если бы у меня был рецепт, — ответил здоровяк, раздувая могучую грудь. Его гордости явно был нанесен урон. — Он очень старый. Пожалуй, еще допромышленный. Я не могу понять, кто сделал этот заговор. — Глубоко втягивая в себя воздух, он наклонился поближе к клетке. — К счастью для того ведьмака. Иначе я мог бы лишить его всей библиотеки.

«Этот разговор, — подумала я, — уже становится весьма интересен».

— Значит, вы не считаете, что она сама его сделала? — спросил Трент. Затем он снова присел на краешек стола, выглядя невероятно стройным и подтянутым рядом с Фарисом.

Грузный мужчина отрицательно помотал головой и снова уселся в кресло. Рюмки виски в его толстой лапище было почти не видно.

— Жизнью могу поклясться. Нельзя быть такой умной, чтобы компетентно сработать подобный заговор, и в то же время такой тупой, чтобы дать себя поймать. Полная чушь.

— Возможно, она была слишком нетерпелива, — предположил Трент, и Фарис громко расхохотался. Я аж подскочила в своем домике, закрывая лапками уши.

— Ну да, — выдохнул Фарис между приступами дурацкого гогота. — Точно. Она была слишком нетерпелива. Мне это нравится.

Мне показалось, что обычный светский лоск Трента стал предельно тонким, когда он вернулся к себе за стол и отставил в сторону рюмку виски, к которой так и не притронулся.

— Так кто она такая? — спросил Фарис, подаваясь вперед и изображая пародию на заговорщика. — Ревностная газетчица, пытающаяся раздобыть материал для статьи всей своей жизни?

— Нет ли какого-нибудь заговора, который позволил бы мне ее понимать? — спросил Трент, игнорируя вопрос Фариса. — А то она только пищит да фырчит.

Фарис хмыкнул, подаваясь еще дальше вперед и ставя пустую рюмку та стол в молчаливом требовании повтора.

— Нет. У грызунов отсутствуют голосовые связки. А как долго вы планируете ее держать?

Трент снова взял свою рюмку и принялся ее крутить. Его молчание наводило меня на тревожные мысли. Фарис лукаво ухмыльнулся.

— Ну-ну, Трент, скажите. Что там варится в вашем подленьком умишке?

Стул Трента испустил громкий скрип, когда он подался вперед над столом.

— Знаете, Фарис, если бы я так отчаянно не нуждался в ваших талантах, я бы приказал вас высечь. Прямо у вас в лаборатории. На глазах у всех ваших сотрудников.

Здоровяк ухмыльнулся, отчего складки у него на физиономии слепились одна с другой.

— Не сомневаюсь.

Трент убрал бутылку в стол.

— Я могу включить ее в пятничный турнир.

Фарис вздрогнул.

— В городской турнир? — негромко сказал он. — Видел я один такой. Схватки продолжаются до тех пор, пока один из противников не загнется.

— Я тоже об этом слышал.

Страх притянул меня к проволочной сетке.

— Эй, погодите минутку, — запищала я. — В каком это смысле «загнется»? Может здесь кто-нибудь с норкой поговорить?

Я швырнула в Трента шариком «вискаса». Шарик пролетел пару футов по дуге, после чего упал на ковер. Тогда я сделала вторую попытку. Однако на сей раз я не стала швырять шарик, а попробовала по-футбольному его кикнуть. Вышло гораздо удачнее. Шарик с громким стуком ударился о заднюю сторону Трентовского стола и отскочил на ковер.

— Чтоб тебя Поворот побрал, Трент! — заорала я. — Поговори со мной.

Трент встретил мой пристальный взгляд, и брови его недоуменно приподнялись.

— Ясное дело, я про крысиные бои.

Мое сердце глухо заколотилось. Похолодев, я осела на ляжки. Крысиные бои. Нелегальщина. Задние помещения кабаков. Слухи. Схватки не на жизнь, а на смерть. Меня поставят на ринг — а дальше либо я убью крысу, либо она меня.

Я обалдело сидела, положив белые пушистые лапки на проволочную сетку своей клетки. Прежде всего я чувствовала, что меня предали. Фарису явно стало не по себе.

— Вы это не всерьез, — прошептал он, и его жирные щеки побелели. — Вы правда хотите выпустить ее на ринг? Нет, вы не можете это сделать!

— Это еще почему?

Желваки Фариса так и перекатывались, пока он подыскивал слова.

— Потому что она не животное! — наконец воскликнул он. — Она там и трех минут не продержится. Крысы ее в клочья порвут.

Трент безразлично пожал плечами. Но я точно знала, что это безразличие было поддельным.

— Выживание — ее проблема, не моя. — Трент снова нацепил себе на нос очки в проволочной оправе и склонился над документами. — Удачного вам дня, Фарис.

— Каламак, вы слишком далеко заходите. Даже вы не превыше закона.