При этом Русь не помнит в своей истории фактов, когда в ней рождались пророки - возприемники откровений Свыше, которые бы становились основой господствующих на Руси вероучений. Все вероучения, которые заместили собой языческие верования народов, живущих в границах Русской цивилизации, - привнесены извне. Они так или иначе были приняты народами, но и после этого русские разных национальностей спорили об образе Божием (т.е. о своде представлений обо всём Божественном как таковом) и о том, что представляет собой лад человеков и Всевышнего Бога по существу и по форме. Мы всегда спорили об этом среди себя, и многие вопреки господствующим традициям прямо оглашали то, что было у них на душе. Вопрос всегда состоял и состоит только в том, Бог ли положил это на душу, либо кто-то был одержим и истово шёл против Промысла, фанатично призывая при этом Бога себе в помощь. И эти споры наши всегда были непонятны иностранцам. Мы же - в стремлении обрести истину и воплотить её в жизнь - были безпощадны и к себе, и к окружающим в этой жизни, уповая на милостивый Суд Божий. И надо полагать, что именно за это неизкоренимое стремление к выявлению и воплощению Правды-Истины в повседневную жизнь нам прощалось и прощается Богом многое из того, что не прощалось другим, ныне изчезнувшим культурам.
Так мы преодолели к 1917 г. за 900 лет библейский идеалистический атеизм. По существу так же, но всего за 70 лет, к 1991 г. мы преодолели и материалистический атеизм в форме марксизма. И теперь русская верующая совесть, набравшись исторического опыта, оказалась в такой же ситуации выбора веры, в какой была в эпоху обусловленного многобожием и идолопоклонством кризиса язычества, имевшего место в канун принятия ислама волжскими булгарами (современный Татарстан) в 889 г.
[244] и крещения славянской Руси 988 г.
У историка В.О.Ключевского есть афоризм, в сложившихся обстоятельствах прямо относящийся к выбору веры: «Нравственное богословие цепляется за хвост русской беллетристики» (“Собрание сочинений в 9 томах”. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, стр. 423). И как показала дальнейшая история ХХ века, нравственное богословие по совести Русской цивилизации действительно нашло выражение не в трудах философов или богословов, а в художественном произведении - романе М.А.Булгакова “Мастер и Маргарита”, который многие возпринимают в качестве «гимна демонизму». Но это не «гимн демонизму», а Евангелие беззаветной веры Богу по совести, предложенное обществу не в форме изсушающего душу и мысли философско-богословского трактата, а в иносказательно-символической форме романа-притчи
[245].
«- А теперь скажи мне, что это ты всё время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
- Всех, - ответил арестант, - злых людей нет на свете» (“Мастер и Маргарита”, гл. 2).
И из этого ответа развивается всё богословие Русской цивилизации: провозглашаемое Иешуа и открыто им проповедуемое учение о всеобщей доброте людей не знает изключений как по отношению ко всем людям в совокупности, так и по отношению персонально к каждому. Обоснование утверждения «злых людей нет на свете» также просто: «Эти добрые люди (…) ничему не учились…»
Иными словами, зло - в порочной культуре, где не выработано праведного возпитания и, где люди учатся истине ошибками жизни образуемого ими ВСЕМИ общества, - объективно неизбежно, вследствие чего возлагать за него ответственность на кого бы то ни было из них объективно неуместно, т.е. такого рода обвинения несправедливы и сами неправедны, что бы ни сотворил кто-либо из людей и кто бы его в этом ни обвинял. Но это не соглашательство со злом и не требование быть покорным ему. Понимание факта изначальной доброты всех людей должно обязывать каждого к преображению себя и культуры общества в целом.
И соответственно все вероучения, в которых есть место аду как месту нескончаемого мучения грешников с точки зрения богословия Русской цивилизации - ошибочны или заведомо ложны.
Единственному Всевышнему Богу - Русскому Богу всех людей, Всемогущему Творцу всего и вся, Вседержителю - свойственна всеобъемлющая совокупность совершенства - Любовь и выражающая её Милость к Своему творению, изходящая изначально от стадии Предопределения Им бытия всего тварного.