Мертвая заря

Полицейские прошли в комнату горничной и начали методично осматривать все, что в ней находилось, включая содержимое шкафа, прикроватной тумбочки и шкафчика в прихожей. Впрочем, осмотр вел в основном Гуров, а лейтенант сел писать протокол обнаружения тела погибшей.

Следуя своей давней привычке, выработавшейся в ходе многочисленных дознаний, Лев перебирал вещи медленно, не спеша. Осмотрел одежду, висевшую на плечиках, потом один ящик с бельем, второй…

Семенов, сидевший за столиком, то и дело искоса поглядывал в сторону знаменитого сыщика и наконец не выдержал и заметил:

— Вы ее лифчики и трусики перебираете так, словно это какие-то драгоценности. Как вещи любимой женщины!

— А у тебя это все, наверное, вызывает отвращение? Что ж, понятно… Хотя для полицейского отвращение — чувство совершенно недопустимое. Видишь ли, я перебираю не женское белье, а улики. Вещественные доказательства. Я иду по следу, и если иду правильно, то чувствую, как становится все горячее и горячее.

— И что, действительно сейчас горячее? — спросил лейтенант. — Я что-то никаких интересных вещдоков не вижу.

— Понимаешь, какое дело… — медленно проговорил Гуров. — Дело не в вещах, а в том, как они лежат. Погибшая горничная была человеком крайне пунктуальным — об этом говорили мне все, с кем я беседовал, об этом говорит и внешний вид ее комнаты. А вот белье у нее лежит в беспорядке. Видишь?

— Да, действительно… — согласился Семенов. Он поднялся и подошел к шкафу, чтобы заглянуть в ящик.

— О чем это говорит? — продолжал рассуждать Гуров и сам себе ответил: — О том, что кто-то рылся в вещах погибшей, искал что-то.

— Да, похоже на то! — кивнул Семенов.

— Ладно, продолжай писать. Будем каждый заниматься своим делом.

Спустя полчаса осмотр был закончен. Семенов составил еще один протокол, на этот раз результатов проверки комнаты убитой, они с Гуровым его подписали, после чего оба вышли, и лейтенант запечатал дверь.

— Так вы считаете, что мне надо бы здесь переночевать? — напомнил сыщику лейтенант.

— Так было бы лучше, — ответил Лев. — А что, у тебя там, в Киржаче, дети плачут?

— Да, есть один ребенок, девочка. И жена будет беспокоиться…

— Ладно, я здесь переночую, а Тихонова Глеб посторожит.

— Почему его надо сторожить? — удивился Семенов.

Гуров рассказал ему о своих выводах, а также о том, что Егор Тихонов провел минувшую ночь в доме Труева.

— Давай езжай домой, — разрешил он. — Завтра привезешь результаты экспертизы всех образцов, которые мы здесь собрали, тогда что-нибудь прояснится. А я проведу ночь в доме, где шастает призрак. Может, сумею его схватить.

Они прошли в гостиную, где сидела Ольга Шаталова, и Гуров сообщил ей о своем намерении провести ближайшую ночь в их доме.

— Так и вам будет спокойнее, — добавил он, — и мне. Я пока не знаю, кто убийца, какие у него планы. А он действует нагло и быстро. Поэтому, чтобы избежать новых смертей, лучше сделать, как я предлагаю.

— Что ж, если вы считаете, что так нужно, и если вам не трудно, я буду только рада, — согласилась вдова. — Конечно, мне так будет спокойнее.

Гуров с Семеновым вышли на улицу и отправились к дому Труева. Криминалиста они застали на кухне: он готовил уху, тут же рядом Тихонов чистил картошку.

— Вот, используем на обед наш улов, — объяснил Глеб Павлович.

— А много наловили? — поинтересовался Гуров.

— Да десятка три рыбешек поймали. А у вас что? Нашли что-нибудь интересное?

— Да, нашли Елизавету Прыгунову. Только не живую — убитую.

При этих его словах раздался стук: из рук Тихонова выпал нож, которым он чистил картошку.

— Как это — убитую?! — воскликнул он. — Кем убитую? Где?

— Кем — пока не знаю, — ответил Гуров. — А вот где, могу сказать. Елизавету Николаевну утопили в реке, недалеко от того места, где убили и Виктора Петровича Шаталова.

— Какой ужас! — медленно произнес Тихонов. Его глаза растерянно блуждали по комнате, на нем, что называется, лица не было.

— Да, веселого мало, поэтому я решил эту ночь провести в доме Шаталовых. На всякий случай, чтобы новых смертей не было.

Это сообщение вывело Егора Тихонова из прострации.

— А как же я? — с беспокойством воскликнул он.

— С вами останется Глеб Павлович, — объяснил сыщик. — Правда, не сейчас, позже. Сейчас ему надо будет отвезти лейтенанта Семенова в Киржач. Ты как, Глеб, сможешь? — спросил он, обращаясь к другу.

— Почему же не смогу? Сейчас пообедаем и поедем. Вот и лейтенанта рыбкой угостим. Кстати, хорошо, что ты меня предупредил, а то я собирался за обедом рюмку принять. Теперь воздержусь.

Всей компанией они сели за стол. Тихонов практически ничего не ел: известие об еще одном убийстве так его расстроило, что он буквально ложку не мог ко рту поднести, только все твердил:

— Это я виноват. Если бы я лучше пригляделся к тому незнакомцу, которого встретил тогда в лесу, и запомнил его лицо, глядишь, все бы живы остались: и Варя, и ее мама, и Елизавета Николаевна.

— Не надо себя винить, — успокаивал его Гуров. — Может, ваша хорошая память и помогла бы задержать убийцу, а может, и нет. И, кстати, у меня на вашу память еще есть виды.