Мертвая земля

– Я не видел ее уже месяцев с восемь, – ответил я. – В последний раз я был допущен к ней, чтобы выразить соболезнования по поводу кончины королевы Екатерины… – Я слегка запнулся и, судорожно сглотнув, продолжил: – Ныне леди Елизавете пятнадцать лет, но она обладает умом и выдержкой взрослого человека. Дело в том, что детство ее было далеко не безмятежным. – Губы мои тронула грустная улыбка. – Она чрезвычайно умна и, как говорится, за словом в карман не лезет. Когда я начал работать под началом мастера Пэрри, она как-то сказала: «Мои собаки будут носить мои ошейники». Разумеется, к людям это относится тоже.

Помолчав немного, Николас спросил:

– А это дело, по которому мы едем туда… Как вы думаете, оно связано с тем, что случилось в январе?.. Ну, с теми неприятностями?

– Думаю, нет, – твердо ответил я. – Скандал, вспыхнувший вокруг Томаса Сеймура, умер вместе с этим недостойным человеком. Я в этом не сомневаюсь. – Вперив в Николаса пристальный взгляд, я произнес, подчеркивая каждое слово: – Всем известно, что лорд-протектор публично заявил: леди Елизавета не была осведомлена о брачных планах Сеймура. Это все, что я могу сказать по этому поводу, Николас. Сохранять конфиденциальность – первая обязанность законника.

– Кто же с этим спорит. Но…

– Но все, начиная от хозяина этого постоялого двора и кончая последним клерком в Линкольнс-Инн, желали бы знать подробности, – суровым тоном прервал его я.

– Я не о том, сэр. – На лице Николаса мелькнуло смущение. – Просто, когда нас срочно вызвали по некоему важному делу, я подумал: наверное, здесь есть какая-то связь. Возможно…

– Возможно, здесь замешана политика – ты это хочешь сказать? – снова перебил я. – Нет, я уверен, политика тут ни при чем. Прости, старина, что я так на тебя набросился. Просто люди, зная, что я работаю с Пэрри, видят во мне источник сплетен, а мне это чертовски надоело. – Я покачал головой. – Поверь, Николас, бывают случаи, когда тот, кто знает меньше, оказывается в выигрыше. В качестве опытного адвоката и старшего товарища я даю тебе этот совет совершенно бесплатно.

Позднее, когда Николас вернулся в свою комнату, я открыл окно. Дождь прекратился, но с крыши все еще капало, и это был единственный звук, нарушающий ночную тишину. Серебристый серп месяца разливал тусклое сияние над полями, окружавшими постоялый двор. Сейчас, в начале лета, уже ходили разговоры о том, что нынешний год, в отличие от четырех предшествующих, будет неурожайным. Страшно было подумать, что произойдет, если ко всем прочим неурядицам прибавится еще и нехватка хлеба.

Я отошел от окна. Прежде чем лечь спать, неплохо было бы сделать несколько физических упражнений, которые мне рекомендовал доктор Гай Малтон – мой друг и прекрасный врач, но я чувствовал себя слишком усталым. Мысли о Гае встревожили меня. Последние несколько месяцев он постоянно болел, силы его подтачивала медленная лихорадка, против которой не помогали никакие средства; учитывая, что Гаю давно уже перевалило за шестьдесят, болезнь могла иметь самые печальные последствия. Откровенно говоря, я опасался, что мой друг умирает. В последние несколько лет мне пришлось расстаться не только с королевой Екатериной, но и со многими людьми, к которым я питал душевную привязанность. С Джеком Бараком, моим бывшим помощником и давним другом, мы виделись чрезвычайно редко; к тому же встречи наши происходили тайком от его жены Тамазин. Когда-то она тоже испытывала ко мне расположение; однако три года назад я вовлек Джека в некое рискованное дело, участие в котором стоило ему руки (и едва не стоило жизни), а Тамми до сих пор не простила мне этого. Хотя я приходился крестным отцом их сыну, маленькому Джорджи, которому вскоре должно было исполниться четыре года, Тамазин не пускала меня на порог своего дома. Их младшую дочь я и вовсе не видел ни разу. Мой бывший конюх, мальчик по имени Тимоти, оставил мой дом, чтобы поступить в ученики к ремесленнику, а служанка Джозефина вышла замуж и теперь жила в Норфолке. Из ее последнего письма явствовало, что им с мужем приходится нелегко; зная, что она беременна, я послал супругам денег и просил сообщить, не голодают ли они. Однако ответа не последовало, что было отнюдь не в характере Джозефины, и это лишь усиливало мое беспокойство.