Мертвая зона

Они вошли в дом, и едва Сара зажгла свет, как у нее начался новый приступ дрожи.

– Телефон в гостиной. Пойду-ка я лягу и укроюсь пледом.

Гостиная была маленькая и без всяких излишеств; от сходства с казармой ее избавляли лишь броские занавески, изрисованные цветами немыслимых форм и оттенков, да несколько плакатов на стене: Дилан в Форест-Хиллс, Баэз в Карнеги-холл, «Джефферсон эйрплейн» в Беркли, «Бэрдс» в Кливленде.

Сара легла на кушетку и до подбородка натянула плед. Джонни озабоченно смотрел на нее. Лицо Сары было белое, как бумага, лишь под глазами темные круги. Она выглядела действительно больной.

– Может, мне остаться на ночь, – сказал он. – Вдруг что-нибудь случится…

– Например, маленькая, с волосок, трещинка в шейном позвонке? – Она взглянула на него с печальной улыбкой.

– Ну… Мало ли что.

Зловещее урчание в животе решило дело. Она искренне собиралась закончить ночь в постели с Джоном Смитом. Правда, из этого ничего не вышло. Не хватало теперь еще прибегнуть к его помощи, когда ее станет тошнить и она побежит в туалет глотать «Пепто-Бесмол».

– Все будет в порядке, – сказала она. – Это испорченная сосиска, Джонни. Ты запросто мог съесть ее сам. Позвони мне завтра, когда у тебя будет перерыв.

– Ты уверена?

– Да.

– Ладно, парнишка. – Решив больше не спорить, он поднял трубку и вызвал такси. Она закрыла глаза, убаюканная и успокоенная его голосом. Ей особенно нравилась в Джонни его способность делать всегда то, что нужно, что от него хотят, не думая о том, как он при этом выглядит. Прекрасная черта. Она слишком устала и чувствовала себя слишком паршиво, чтобы еще играть сейчас в светские игры.

– Готово, – сказал он, вешая трубку. – Они пришлют такси через пять минут.

– По крайней мере у тебя теперь есть чем заплатить, – сказала она улыбаясь.

– Чаевых не пожалеем, – отозвался он, подражая известному комику Филдсу.

Он подошел к кушетке, сел, взял ее за руку.

– Джонни, как ты это сделал?

– Ты о чем?

– Колесо. Как это тебе удалось?

– Какое-то озарение, вот и все, – сказал он без особой охоты. – У каждого бывают озарения. На лошадиных бегах или при игре в очко, даже в железку.

– Нет, – сказала она.

– Что – нет?

– Не думаю, что у каждого бывают озарения. То было что-то сверхъестественное. Меня… это даже напугало немного.

– Правда?

– Да.

Джонни вздохнул.

– Время от времени у меня появляются какие-то предчувствия, вот и все. Сколько я себя помню, с самого раннего детства. Мне всегда удавалось находить потерянные вещи. Как этой маленькой Лизе Шуман в нашей школе. Ты ее знаешь?

– Маленькая, грустная, тихая Лиза? – Она улыбнулась. – Знаю. На моих уроках практической грамматики она витает в облаках.

– Она потеряла кольцо с монограммой школы, – сказал Джонни, – и пришла ко мне в слезах. Я спросил ее, смотрела ли она в уголках верхней полки своего шкафчика для одежды. Всего-навсего догадка. Но оно оказалось там.

– И ты всегда мог это делать?

Он засмеялся и покачал головой.

– Едва ли. – Улыбка слегка угасла. – Но сегодня чувство было особенно сильным, Сара. Это Колесо… – Он слегка сжал пальцы и разглядывал их насупившись. – Оно было вот здесь. И вызывало чертовски странные ассоциации.

– Какие?

– С резиной, – произнес он медленно. – Горящей резиной. И холодом. И льдом. Черным льдом. Все это было где-то в глубинах моей памяти. Бог знает почему. И какое-то неприятное чувство. Как будто предостережение.

Она внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. Его лицо постепенно прояснилось.

– Но что бы это ни было, сейчас все прошло. Может, так показалось.

– Во всяком случае, подвалило на пятьсот долларов, – сказала она. Джонни засмеялся и кивнул. Больше он не разговаривал, и она задремала, довольная, что он рядом. Когда она очнулась, по стене разлился свет фар, проникший в окно. Его такси.

– Я позвоню, – сказал он и нежно поцеловал Сару. – Ты точно не хочешь, чтобы я побыл здесь?

Внезапно ей этого захотелось, но она отрицательно покачала головой.

– Позвони, – сказала она.

– На третьей переменке, – пообещал он и направился к двери.

– Джонни?

Он повернулся.

– Джонни, я люблю тебя, – сказала она, и его лицо засветилось, словно вспыхнула электрическая лампочка.

Он послал воздушный поцелуй.

– Будешь чувствовать себя лучше, – сказал он, – тогда поговорим.

Она кивнула, но прошло четыре с половиной года, прежде чем она смогла поговорить с Джонни Смитом.

– Вы не возражаете, если я сяду впереди? – спросил Джонни таксиста.

– Нет. Только не заденьте коленями счетчик. Еще разобьете.

С некоторым усилием Джонни просунул ноги под счетчик и захлопнул дверь. Таксист, бритоголовый мужчина средних лет, с брюшком, опустил флажок, и машина двинулась по Флэгг-стрит.

– Куда?

– Кливс Милс, – сказал Джонни. – Главная улица. Я покажу.

– Придется взять с вас в полтора раза больше, – сказал таксист. – Мне ведь, сами понимаете, пустым оттуда возвращаться.