Мёртвая зона

Джонни спустил ноги с кровати и снял больничный халат.

– Что вы делаете? – встревожился Вейзак.

– А на что это похоже?

Джонни встал. Казалось, Сэму хотелось уложить его в кровать, но он молча наблюдал, как тот направился к шкафу.

– Не глупите! Вам еще рано выходить!

Не обращая внимания на сестру – они уже и так насмотрелись на него голого, – Джонни начал копаться в шкафу, подыскивая одежду. Толстые швы под коленями спускались наискось к щуплым икрам. Наконец он вытащил ту же белую рубашку и джинсы, в которых проводил пресс-конференцию.

– Джон, я категорически запрещаю! Говорю вам как доктор и друг – это безумие!

– Запрещайте, сколько угодно, я все равно ухожу.

Джонни начал одеваться. На его лице было то отрешенное выражение, которое, как заметил Сэм, появлялось при трансах. Медсестра растерянно наблюдала за происходящим.

– Сестра, возвращайтесь на пост, – сказал Сэм.

Она неохотно вышла.

– Джонни! – Сэм подошел и положил руку ему на плечо. – Это не ваша вина.

Джонни сбросил его руку.

– Это моя вина! Она смотрела на меня по телевизору, когда это случилось.

Он застегивал рубашку.

– Вы умоляли ее принимать лекарство, но она отказалась. Не случись это сегодня, случилось бы завтра, или через неделю, или через месяц…

– Или через год. Или через десять лет.

– Нет, у нее не было десяти лет и даже года. И вы это знаете. Почему вы так хотите взвалить вину на себя? Из-за того хлыща-репортера? Или это такое извращенное чувство жалости к себе? Желание поверить, что на вас лежит проклятие?

Джонни поморщился.

– Она смотрела на меня, когда это случилось. Неужели непонятно? Неужели, черт возьми, это так трудно сообразить?

– Вы же сами рассказывали мне, что она собиралась проделать трудный путь до Калифорнии и обратно. На какой-то там симпозиум, сопряженный с большим стрессом. Сами же говорили. Так? Так! Наверняка это случилось бы там. Инсульт не появляется на ровном месте, Джонни.

Джонни застегнул джинсы и сел, будто процесс одевания отнял больше сил, чем он ожидал. Ноги его оставались босыми.

– Да, – согласился он. – Может, вы и правы.

– Дошло наконец! Слава Богу!

– Но я все равно поеду, Сэм.

Вейзак всплеснул руками.

– А смысл?! Она сейчас в руках врачей и Господа. Что есть – то есть. Уж вам ли это не понимать!

– Я нужен отцу. И это я тоже понимаю.

– Но как вы поедете? Сейчас почти полночь.

– На автобусе. Доберусь на такси до «Подсвечника Питера». Автобусы дальнего следования там все еще останавливаются, верно?

– Вам не придется ехать на автобусе, – сказал Сэм.

Джонни шарил рукой под стулом, пытаясь найти ботинки, но их там не было. Сэм достал их из-под кровати и подал ему.

– Я сам отвезу вас.

– Вы серьезно?

– Да, если примете легкое успокоительное.

– Но ваша жена… – Джонни замолчал, вдруг сообразив, что ничего не знает о личной жизни Вейзака, кроме того, что его мать живет в Калифорнии.

– Я разведен. Врачу приходится часто работать ночами… если, конечно, он не педиатр или дерматолог. Моей жене супружеская постель казалась, скорее, полупустой, нежели полуполной, и она заполняла эту пустоту мужчинами.

– Извините… – смутился Джонни.

– Вы слишком часто извиняетесь, Джон, – мягко заметил Сэм. – Обувайтесь!

Глава двенадцатая

1

Из больницы в больницу, в полудреме крутилось в голове у Джонни. Перед тем как уйти из больницы и забраться в новенький «кадиллак-эльдорадо» Сэма, он проглотил маленькую голубую таблетку и теперь парил в каких-то неведомых высотах. Из больницы в больницу, от одного к другому, с места на место.

Впервые почти за пять лет оказавшись вне больницы, Джонни получал удовольствие от поездки. Ночь выдалась ясной, на черном небе светлой полосой раскинулся Млечный Путь, а месяц над темными деревьями вдоль шоссе плыл за машиной, мчавшейся на юг через Пальмиру, Ньюпорт, Бентон и Клинтон. Тишину нарушали только легкое шуршание шин и негромкая музыка Гайдна, доносившаяся из четырех динамиков стереосистемы.

Попал в одну больницу на скорой помощи «Службы спасения Кливс-Миллс», думал Джонни, а в другую еду на «кадиллаке». Но никакого беспокойства он при этом не испытывал. Он просто мчался по шоссе, а все переживания, связанные с матерью, его новым даром и людьми, пытавшимися влезть ему в душу (Он сам напросился… Не надо до меня дотрагиваться, ладно?), отодвинулись на задний план. Вейзак молчал и только изредка вторил музыке, негромко мурлыкая.

Джонни смотрел на звезды и шоссе, почти пустынное в столь поздний час. Казалось, ему нет конца. В Огасте они проехали контрольный пост, где Вейзак оплатил проезд по платной дороге, и замелькали новые города: Гарднер, Саббатус, Льюистон.

Почти пять лет. Дольше, чем иные преступники проводят в тюрьме за убийство.

Джонни уснул.

И ему приснился сон.