Мёртвая зыбь

— Пожалуй, нет. Смелые архитектурные проекты не воплощены. А технические достижения в полной мере в Нью-Йорке не предвиделись, и дальше рекламы новых марок автомобилей и бытовой техники там не шли. А наш ХХ век в равной степени может считаться и веком автомобиля, и радио, и телевидения, и авиации, и грядущего завоевания космоса, и автоматики, и электронно-вычислительных машин, и веком атома. Все это ступени цивилизации, у которой по Виктору Гюго две стороны: добродетельная — это мир, торжество справедливости и прогресса. И другая преступная — война. И потому ХХ век можно назвать “веком достижений и преступлений”.

— Преступлений, прежде всего, от политики? Казалось, страшнее зверя нет, чем Лаврентий Павлович Берия. А после смерти отца всех народов, ему не дали взять бразды правления, а хитрый русский мужичок, если не сказать хохол, Никита Сергеевич Хрущев — у власти. А Берия наступал ему на пятки с заготовленными стандартными обвинениями в измене Родине и партии, чего страшились все члены Политбюро. И смотри, что получилось. Берия решил сыграть на деле “врачей-убийц”. Сам же начал его в угоду “папе”. А после смерти вождя решил приписать себе торжество справедливости и освобождение невинных профессоров. А Хрущев понимал, что Берия метит в диктаторы, и объединился с подлинным героем Победы, с маршалом Жуковым, и с его помощью арестовал Берию. Здесь версии расходятся. Один из моих преферансистов близок с сыном Берии и утверждает, с его слов, что Берию застали в его особняке, огороженном высокой стеной, выходящей на Садовое кольцо. Ему привозили туда захваченных на улице хорошеньких женщин, до которых был он охоч. И когда к нему явились с обыском, оказал вооруженное сопротивление. И по окончании обыска из дома вынесли носилки. И на них якобы был труп Берии. А все остальное будто бы — спектакль с подставной куклой: и содержание Берии в бункере Штаба Московского военного округа, и суд над ним с предъявлением нелепых обвинений, взятых из его собственного арсенала для политических противников. Не верю я, что он был провокатором царской охранки и шпионом иностранных государств. Его били собственными оружием, не дав исполнителям труда чем-либо обновить расправу. Наш народ приучен, что вчерашний бог или архангел оказывался наймитом исконных наших врагов. Берию вполне можно было бы засудить за его собственные деяния и расстрелять в бункере, предварительно распяв там на стене, как это и произошло. Но требовалось тронуть священное имя, — и здесь Женя Загорянский даже в задушевной беседе с Сашей Званцевым умолк.

— А я не верю версии картежника. Она нужна сыну Берии, чтобы обелить отца романтикой борьбы. Суд над Берией был судом не над куклой, а над периодом террора, бросающего тень и на священное имя Сталина, — парировал Загорянского Званцев, невольно предсказав величайшее событие на ХХ съезде партии, когда осудили все же не Сталина, а только культ его.

— Да, — глубокомысленно заключил Загорянский, когда у них с Сашей зашел разговор о культе личности Сталина. — Сначала надо было убрать Берию, а уже потом выпускать джина из бутылки.

— Думаешь, джина из бутылки?

— Уверен, что Хрущев не представлял себе, какую цепную реакцию вызовет своим благородным и дерзким поступком. Сейчас поднимут голову многие мыслящие люди. Ведь на этом культе держалась Советская власть. Он был вроде цемента, скрепляющего отдельные кирпичи или блоки.

— Цементом был не столько Сталин, сколько воплощенная в нем идеология. Она не исчезла вместе с ним, и я решил вступить в партию.

— Что? Хочешь наверх ринуться, занять освободившиеся места правителей после отставки Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова?

— Ты упрощенно и даже цинично смотришь на вещи. Я не претендую ни на какие посты, не сую нос в Большую политику. Ты холодно отрицаешь идейность?

— Ты сын купеческой семьи по отцовской и шляхтич по материнской линии! Зачем это тебе нужно? Ты никаких должностей после ухода из института не занимаешь. В руководство не лезешь. Не пойму тебя.

— Именно поэтому я и хочу сделать этот шаг. Он не сулит мне никаких выгод. Я не партийцем хочу стать, а коммунистом, поскольку уверовал в этот общественный строй.

— Есть русская поговорка “Не в свои сани не садись”. Хорошо бы она к тебе отношения не имела.

— Мои это сани, мои! Это сани каждого честного человека.

— Желаю тебе эту нешахматную партию не проиграть.

— Я не проиграю, начиная “дебют с чистой совестью и открытым сердцем”.

— Не знаю чего больше: изумляешь или восхищаешь ты меня, Саша. Дебютная позиция твоя обещающая. Впереди и позиционная борьба, и комбинационный шторм. Дерзай. И не попадай в цейтнот”.

В парткоме Союза писателей, куда Званцев подал заявление о вступлении в партию, он заполнил анкету, сразу вызвавшую недоуменные вопросы.