Мертвец

Только сейчас я увидел — совсем недалеко от нас, шагах в... не знаю, недалеко, виднелась широкая, метров в двадцать, конусообразная воронка. Такие бывают у муравьиных львов, только они в песке свои воронки раскапывают, а эта была во мху, тут, наверное, жил лосиный лев...

Там лев, — указал пальцем я.

Ты что? — Упырь потрогал меня за плечо. — Какой лев ещё...

Муравьиный лев, очень похоже...

На какого ещё льва? — Упырь принялся вглядываться мне в глаза. —Тут ещё львы, что ли...

Проехали, — отмахнулся я. — Это я к тому, что форма такая, будто снизу кто-то тянет...

Это что, и есть провал? — спросил Упырь.

Да. Но это новый, ещё не успел как следует провалиться. Это как ловушка, сверху мох и земля, а под ними пустота, если наступить, то можно ухнуть. Идёт лось или медведь, проваливается, и получается дыра. Вообще-то тут везде камень, а на нём почва наросла и мох. А так — скалы. Настоящие провалы должны быть с каменистыми краями, настоящие провалы дальше. Рядом тут уже. Пойдём, пока не поздно...

Озеров не будет ругаться, — сказал вдруг Упырь.

Почему это?

Я знаю.

Глаза его сузились. Ну да, Озеров же не дурак; конечно же, он знает, кто такой Упырь, чей он сынуля. Поэтому шибко ругаться не будет. Это правильно.

Надо обойти. — Я указал на воронку. — Справа.

Мы стали обходить. Вообще, жутко было. Мне всё

казалось, что вот-вот под ногами разверзнется пропасть и я полечу куда-то в вечную тьму... Во тьму. Никто не найдёт. Никогда.

Может, вернёмся? — спросил Упырь.

Почему?

Не знаю... Как-то не по себе мне...

Я ему ничего не ответил. Я уже видел провал. Настоящий. Вернее, не видел, а как-то предчувствовал, что ли. Он был впереди. Какое-то неуловимое для глаза, но вполне ощутимое понижение, сдвиг в температуре воздуха, тишина вокруг. Была тишина. Сердце у меня стучало, и горло тоже стучало, будто кто-то сжимал шею горячей рукой. Мне даже стало страшно — а вдруг Упырь услышит меня, не мои шаги, а моё сердце, которое просто взбесилось.

Тут уже рядом, — сказал я. — Зачем возвращаться?

Да, действительно, — согласился Упырь. — Глупо... Такой путь проделать — и всё зря...

Упырь почесал лоб, подумал и сказал:

Ерунда. Конечно же, ерунда, нервы. Пойдём.

Он улыбнулся и поёжился.

Провал должен был возникнуть неожиданно, говорили так. Почему многие падают в него — потому, что он прыгает, как зверь. И не успеваешь даже сделать шаг назад, голова кружится — и всё, полетел... Тьма.

Я сбросил рюкзак, надо подойти налегке, мало ли что, вдруг придётся побарахтаться. Скорее всего, мне не придётся ничего делать, скорее всего, его слизнёт с краю, говорят, так всегда случается, провал прыгает, от него не увернуться.

Я сбросил куртку.

Упырь шагал вперёд. Катился, как мячик. А потом остановился. И я тоже остановился, в нескольких метрах от него.

Провал, — прошептал он. — Видишь?

Я видел.

Настоящий, — подтвердил я. — Сделаем так...

Дыхание перехватило, я взял фляжку, отхлебнул,

но проглотить воду не смог, выплюнул, левое плечо проткнул ледяной штырь, я болтался на нём, как муха, больно.

Огляделся. Справа был ещё один провал, недалеко. То, что надо, как раз.

Я вытер рукавом пот, рукав почти промок.

Сделаем так, — сказал я, — будем обследовать их постепенно, один за другим. Но их тут много вообще-то, так что ты иди к этому, а я — к тому. Надо подойти как можно ближе и посмотреть вниз... Ты понял?

Понял.

Ну, тогда пойдём. Ты налево, я направо. Не спеши.

Скользких камней стало больше, мне казалось, что они блестят и пускают в меня солнечные зайчики. Мне бы сейчас поспать хорошенько, если бы я отоспался, то мне стало бы гораздо лучше, я знаю.

Я повернулся и направился к правому. Оглядывался, даже не оглядывался, а смотрел всё время на Упыря. Он немного постоял, потом пошагал в нужную сторону.

Осторожнее! — посоветовал я. — Камни скользкие...

Упырь сделал несколько шагов, замер на секунду и двинулся тоже. Он не торопился, двигался как-то деревянно, как-то механически, будто робот. Остановился, опять остановился, ну что же такое, почему это всё никак не кончится!!!

Я рванул к нему. Собравшись, скопив в кулак всё, что ещё осталось. Бежал, запинался, упал, разодрав о камень руку. Упырь мялся, оглядывался назад, будто вляпался в смолу.

Я подбежал близко, вплотную почти, так что он даже отшатнулся, точно я был чудищем каким.

Ну что? Что опять?! Так мы тут до вечера протопчемся, Озеров уже идёт по следу...

Страшно, — признался Упырь. — Страшно...

И уставился на меня. И мне захотелось взять, схватить его за шкирку, треснуть в лоб и тащить, тащить туда, к обрыву.

Да чего страшного-то? Подходишь, смотришь, а если чего увидишь, то мне свистишь... А я в свой провал провалюсь... тьфу ты, блин, совсем уже всё... Посмотрю в свой провал. Встретимся через пять минут...

Упырь не двигался.

Ну ладно, — сказал я. — Ты же сам сказал — зря, что ли, в такую даль тащились? Ты же сам хотел на эти провалы...

Я не знаю всё-таки...

Давай! — рявкнул я. — Пошёл! Пошёл...

Голова стремительно наливалась болью, в глаза

протекала красная муть, зубы болели, всё болело.

Пошёл!