Мертвецы

И судя по всему, на меня обрушилось еще что-то потяжелее вони, прям туда, где шея переходит в голову, сзади. Такое у меня возникло ощущение, когда я попытался пошевелить головой.

– От этой вони сложно избавиться. Я как-то возил половину козы, работа, знаешь. Всего пару дней. Но запах остался. Воняло аж до рая и обратно. А когда жарко, снова начинает вонять.

Мне нужен был воздух. Вокруг воняло, я уже говорил. И воздух был какой-то плотный, как индюшка на Рождество. Нужно было как-то от этого избавиться, открыть окно, перестать дышать. Все что угодно. Я открыл глаза, чтобы понять, что можно сделать. И примерно в это же время я понял, что со мной кто-то разговаривает.

– Освежитель воздуха поможет. Слышь, Блэйки, одолжи мне бабла на освежитель воздуха.

– Фин, – сказал я. – Фин, какого хуя я делаю в твоей «Аллегро»?

Он опустил стекло и посмотрел по сторонам. Духота и вонь уступили место воздуху Мэнджела, который, прямо скажем, ненамного лучше. Потом он снова поднял стекло, закурил и сказал:

– Прячешься, вот что.

– От кого?

– От кого? От Мантонов, ясен пень.

Он припарковался в закоулке около манфилдской дороги. Я сразу узнал это место. Мы, когда были мелкими, ограбили здесь ремонтную мастерскую. Такое дерьмо не забывается.

– А почему мы прячемся от Мантонов?

– Поч… ты че, ниче не помнишь? Они тебя мудохали на кладбище. Джесс и Мэнди, едрена кочерыжка. Я тебя спас. Мэнди ударила тебя по башке надгробием, хотела в гроб вогнать. Сечешь, да, хе-хе? Надгробием!

– Мэнди?

– Ну да.

– Зачем? То есть с чего бы Мэнди…

– Так ты пытался уёбать Джесса. Я уже лет сто не видел, чтобы ты так грубо дрался, Блэйк. Двинул ему ботинком по яйцам, бля буду.

– Но Мэнди…

– Ага. А че? Она ж из Мантонов.

– Да, но…

– Но что? Мантоны за Мантонов горой. К тому ж они ее все ебут. Братья, да. Типа, дело семейное, все такое.

Я снова потер затылок. Ощущение было такое, будто трешь сырой дерн. Но по крайней мере туман в голове начал немного проясняться.

– Брешешь.

– Да не, Блэйк.

– А?

– А че ты ваще на кладбище-то делал?

– А ты че там делал?

– За тобой присматривал, вдруг ты опять в какое-нить дерьмо вляпаешься. И тебе повезло, что я там оказался. Че ты творишь-то?

– Я… – Мысли у меня в голове кипели, будто в оба уха залили горячего свиного жира. Легавый. Бармен Нейтан. Фентон и его хреновина. «Хопперз». Мое имя над дверью. – Что ты с ней сделал?

– С кем?

– С Мэнди.

– Не ссы. Никто ниче не видел. На сигарету.

– Спасибо. Так че ты с ней сделал, уебок?

– Эй, притормози. Я еще раз спас твою задницу. Я тут опять из-за тебя подставляюсь, и че я получаю взамен? Одни грубости и сплошную ругань. Это по-честному? – Он скрестил руки на груди и выпятил нижнюю губу.

Мы чуток посидели молча. Я покурил и выкинул бычок в окно.

– Фин?

– Ну?

– Спасибо, что помогаешь.

– Да забей. Для этого и нужны друзья.

– Ага. Фин?

– Че?

– Что ты с ней сделал?

– Да что за бля на хуй? Ну, стукнул чутка. Все.

– Стукнул? Куда? Насколько сильно?

– Бля, мне-то откуда знать. Дал ей по уху или еще куда. Какая, хуй, разница? Девахи быстро вырубаются. Она тя чуть не замочила.

– Ты ее чего, покалечил?

– Не знаю. Она упала.

– Кровь была?

– Слегка.

– Она дышала?

– Какого хуя, Блэйк?

– Дышала?

– Ну да. Не знаю. Не, я ее не грохнул, верняк.

– У нее что-нибудь с собой было? Че-то типа сумки или еще чего?

– Какое еще чего?

– Ну, знаешь… Какая-нибудь хреновина. Было у нее что-нить?

– Ну… – Он вперился куда-то в пространство, видимо, вовсю шевелил мозгами. Вообще большинству людей не очень сложно вспомнить, что они делали час назад. Но это ж был Финни. – Ебаный в рот, – сказал он.

– Что? – Я напрягся. Сейчас только Финни мог сказать, где эта хреновина. – Что там?

– Вон, – он кивнул на дорогу впереди, – это ж место, которое мы вынесли как-то давным-давно. Да?

Я вздохнул.

– Да, вроде оно.

– Ебаный в рот. Во, помнишь старого пердуна, которого мы тогда грабанули? Я его тут видел вчера. Сидел на скамейке в парке Флокфорд, с двумя или тремя другими психами и сиделкой. Приколись.

– Охренеть. Значит, он съехал, так, что ли? Это ж ты его тогда головой о батарею приложил.

– Знаю. Клево, да? Я так, типа, возгордился, когда увидел, какой он теперь, пялится в никуда, слюна изо рта капает. Прям круто возгордился. – Он покачал головой и снова закурил.

– Ну?

– Че?

– Было у Мэнди что-нибудь?

– А, ну да. Коробка. Она ее бросила в траву, когда начала колотить тебя надгробием.

Мы еще помолчали. Я сидел на своем месте, глядя на мастерскую с забитыми окнами, расписанную граффити. Я думал о том чуваке и том, что еще за минуту он был на коне, владелец собственности, крутой механик, оттягивающийся с местной шлюхой. А тут входим мы, все из себя красивые, и все переворачивается с ног на голову. Мы вырубаем все лампочки у него в голове, просто чтобы надыбать мелочи на игровые автоматы и пивка попить. Мы их вырубили качественно, навсегда, и это нормально. Нам казалось нормальным пиздить народ, раз уж это весело и можно поиметь сколько-то бабок. И на них было насрать, сами напрашивались. Должны были соображать, что мы идем, так, нет? Мы-то были тогда мелочью пузатой.