Мертвецы

Его рука дернулась к носу, а потом вернулась туда, где лежала, – на подлокотник.

– На днях. А еще я рассказал им, что ты убил База. Ну, и сказал, чтобы они поспрошали Финна.

Я хотел спросить почему, но потом вспомнил, как случайно ударил его головой, и все встало на свои места.

– Ты меня заложил, потому что я тебя случайно вырубил, да?

– Не тупи. Я тебя заложил, потому что ты начал залупаться. До того я ничего не делал, потому что ты вроде каялся. Бродил как потерянный. Похоже было, что ты у себя в башке отсиживал пожизненное. Плюс Мантоны давили на тебя все больше и больше, ну, ты ж был вышибалой в месте, которое раньше было их. И пока все оставалось так, я не трепался. «Да хуй бы с ним, – думал я. – Он совершил преступление, и он за это расплачивается. Но в тот вечер в „Носе“, когда ты меня вырубил… Мне показалось, что ты сам выпустил себя на поруки».

Я встал. Не мог больше сидеть. Я встал и начал разминать затекшие ноги. Легзи тоже встал.

– И посмотри, что из всего этого получилось. Мантоны бы только попользовали тебя чутка, и все. Погорбатился бы на них немного.

Я сунул руки в карманы. Разводной ключ скользнул мне в правую руку, как вода в горло умирающего от жажды. Я смотрел на Легзи, пока он распинался. «Теперь все по-другому, – подумал я. – Теперь я убиваю всех подряд, а не только под плохое настроение. Мне разыскивает полиция, меня все боятся. А ты, бля, кто такой? Ебаный молочник. Ебаный молочник, который ебал мою жену».

Он посмотрел на часы.

– Но тебе этого не хотелось, да? Ты продолжал залупаться. Ты убил База. Зачем его-то убил? А потом облажался, когда грабил «Хопперз». Даже это не мог нормально сделать. Ты, чувак, который все детство провел, залезая в чужие дома через окна. Откуда я это знаю? Видишь это? Я слушаю, приятель. А люди говорят.

Мне захотелось, чтобы у меня был пистолет. Как бы крепко я его ни сжимал, разводного ключа для Легза явно недостаточно. Наверное, у него слишком большая голова. Придется лупить со всех сторон, чтобы он хотя бы вырубился. К тому же он мой друг. Я не могу ударить друга по голове разводным ключом.

Он снова посмотрел на часы.

– Какого хуя ты постоянно смотришь на часы? – заорал я.

Он как-то захипишил, ну, хотя бы что-то. Продолжал свой монолог, а я сидел тихонечко и просто задавал вежливые вопросы. Но, как я всегда говорил, Легзи долго не хипишит. Он закурил еще один «Регал» и, глубоко затянувшись, уставился в окно, как будто надеясь найти там ответ. Но стук в дверь раздался раньше, чем он ответил. Он пожал плечами, глядя на меня, мол, стучит кто-то, что поделаешь? Потом он ушел, а я остался сжимать разводной ключ, чесать репу и кипеть изнутри.

Пока он был в коридоре, избавлялся от того, кто приперся, я скоренько обмозговал ситуацию. Если встать за дверью гостиной, я смогу ударить его по голове, когда он вернется. Я начал было вставать и решил прикинуть, сколько весит кусок железа в моей руке, махнув ключом. Потом снова сел. О чем я ваше думаю? Легз же…

Он ведь друг, так, нет?

Ладно, да, у нас были какие-то терки. И было несколько запар, которые надо разрулить. Но я думал, что время и бухло помогут нам взглянуть на вещи правильно.

Правильно?

Поэтому я уселся и стал ждать его возвращения. Теперь мне было вроде нормально. И проще, потому что я был уверен, что все наши запары так или иначе решатся сегодня. Но потом вошел Легз, а за ним шли Ли и Джесс Мантоны.

20

На Ли было то самое длинное кожаное пальто, которое он носил всегда. Только теперь оно было какое-то потрепанное. Левый рукав сбоку был потерт, будто он сильно навернулся и долго ехал по бетону. А еще он давно не брился, так что его козлиная бородка заросла так же, как мои усы.

Джесс шел впереди и выглядел пиздец как странно. И то, в чем он был, ясности не прибавляло. Это была грязная белая сорочка, какие заставляют носить в больницах. На ногах клетчатые шлепанцы, прям как у какого-нибудь дядюшки Боба. Повыше начинались бинты, которые болтались между ног. Они были желтоватые и слегка в крови. Лицо было белое, как молоко, и от этого сорочка казалась еще грязнее. А вонял он, кстати, мочой. И запах мочи перебивал даже запах лосьона Ли, когда братцы стояли бок о бок.

– Йрбный удак… – сказал Джесс. Да, колесами его в больничке нагрузили нехило. – Я тя уйю нах.

Ли стоял позади, и его улыбка мне ни хуя не нравилась. Не представляя особо, что делать дальше, я тоже улыбнулся. Улыбнулся всем троим. Я улыбался так, будто от этого зависит моя жизнь, и там и тогда, наверное, все так и было. Если бы мне только удалось заставить их поверить в эту улыбку. Тогда все стало бы хорошо. Мертвецы не были бы мертвыми. Финни бы не искалечили. А Джесс Мантон не валился бы с ног и не наставлял на меня бензопилу.

Ли ухмыльнулся в ответ. Но эта улыбка мне не понравилась. Лучше бы он нахмурился. Потом он достал обрез и направил на мои яйца.