Мертвецы идут

О, думаю, я смог бы отправиться пешком в какую-нибудь отдаленную часть планеты и спрятаться там на время следствия, но я понятия не имел, как долго оно продлится. Единственным способом пережить это время было бы заставить мой скафандр погрузить меня в спячку на месяц-другой, но как бы я объяснил свое отсутствие после возвращения? А кроме того, я знал, что умираю. Я уже принимал ежедневно значительные дозы стероидов, чтобы уменьшить распухание суставов и воспаление соединительной ткани, вызванное моей псевдоволчанкой. Приостановление жизнедеятельности замедлит течение болезни, но не избавит меня от нее. Может быть, мне не стоит просыпаться?

Я провел долгую безрадостную ночь, размышляя над своим положением. К тому времени, как освещение города начало приближаться к дневному, а члены местной стаи паукообразных обезьян устроили негромкую перекличку на деревьях вокруг моего небольшого домика, я понял, что мне нужно делать. Я понял, что я должен найти убийцу, прежде чем прибудут следователи.

Моя решимость укрепилась пару часов спустя, когда я заступил на вахту и узнал, что произошли еще два убийства и небольшой бунт в тюремной библиотеке.

Взломать тюремную базу данных оказалось до смешного просто. Меня хорошо обучали, а информационная система была того же типа, что и моя. Для начала я проверил досье недавно принятых на работу сотрудников, но не нашел ничего подозрительного. Мне повезло не больше, когда я изучил досье друзей и родственников заключенных, их адвокатов, торговцев и бизнесменов, пребывающих в настоящее время в Гершель-Сити. Возможно, я что-то упустил — без сомнения, легенда убийцы была не менее прочной, чем та, что так долго и успешно служила мне. Но, более или менее сократив список основных подозреваемых, я вынужден был остановиться на мысли, что убийца скрывается на Ариэле со времени окончания войны. У меня было так много общего с моими братьями и сестрами, что не случайно один из них пришел к тому же решению, что и я, и стал работать в тюрьме. Возможно, в конце концов он сошел с ума, а возможно, глубоко внедренные в его мозг приказы снова дали о себе знать. Или, возможно, подобно мне, он обнаружил, что его короткая жизнь подходит к концу, и решил немного повеселиться…

За короткое время, оставшееся до приезда специалистов, было невозможно тщательно проверить более трех тысяч досье персонала тюрьмы. Я зашел в тупик. Я решил, что нуждаюсь в совете.

Весь Гершель-Сити и тюрьма только и говорили, что об убийствах. Во время ничего не значащего разговора с Уилли Гапом мне не составило труда спросить своего старого друга, как, по его мнению, можно выяснить личность убийцы.

— Человек, у которого есть мозги в голове, будет держаться подальше от всего этого, — ответил Уилли. — Он постарается не совать нос куда не следует, держать в узде свой отряд и ждать приезда специалистов.

— Которые будут здесь не раньше чем через неделю. За это время здесь может разразиться настоящая война.

Уилли признал, что в моих словах есть смысл. Он работал в тюрьме со дня ее основания, был ветераном Тихой Войны, служил на военном корабле, занимавшемся снабжением. Он руководил отрядом, положившим конец бунту в библиотеке. Трое заключенных погибли, восемнадцать были серьезно ранены — одна женщина выдавила другой глаза большими пальцами — и этот случай произвел на Уилли неприятное впечатление и заставил задуматься. Несколько минут он пристально разглядывал меня, затем сказал:

— Если бы я решил заняться этим, то не стал бы трогать базу данных. Я слышал, что начальник тюрьмы составляет список тех, кто рыщет повсюду, ищет улики и тому подобное. Он терпит их возню потому, что жаждет как можно скорее положить конец этим неприятностям, и ему очень повезет, если какой-нибудь идиот действительно найдет убийцу. Но это вряд ли случится, а когда все закончится, бьюсь об заклад, этим сыщикам-любителям не поздоровится. А возможно, убийца тоже следит за компьютерами. Любого, кто подойдет к нему близко, ожидает неприятный сюрприз. Нет, друг мой, те, кто шарит по досье, только наживают себе неприятности.

Я понял, что Уилли догадывается о моих занятиях. Я понял также, что начальник тюрьмы — самая меньшая из моих забот.

— Ну и что бы ты сам сделал? — поинтересовался я как можно легкомысленнее.

Уилли ответил не сразу, сначала наполнив свою грушу для питья ледяным чаем из кувшина. Мы сидели на веранде его домика, на краю ниши в стене в верхней части шахты-города. Банановые листья и древовидные папоротники заслоняли его от соседей; с обеих сторон простирался лес. Принадлежавший Уилли сверчок-чемпион, превосходный белый с золотом экземпляр, сидевший в плетеной бамбуковой клетке, насвистывал Баха, одну из вариаций Голдберга. Уилли передал мне кувшин со словами:

— Мы рассуждаем чисто гипотетически.

— Разумеется.

— В тебе всегда было что-то необузданное, — сказал Уилли, — и я не хотел бы, чтобы ты решился на какой-нибудь необдуманно храбрый, опасный или глупый поступок.

— Я просто обычная рабочая лошадка, — пожал я плечами.