Мертвецы не танцуют

И Курок опять завелся. Теперь не про шахтеров, а про мертвецов, каких только мертвецов он в своей жизни не видел. Высоких, толстых, приземистых, мертвых в крайней степени и не совсем, начиная с мамы, когда она подавилась булавкой, он присутствовал рядом, до сих пор эта душераздирающая картина стоит перед глазами…

Последний вагон пуст.

Я вдруг догадался, увидел, что не так.

И совсем не удивился, когда мы наткнулись на третий состав.

– Опять… – Курок выругался. – Надо было идти налево. С чего ты решил, что направо… Три поезда друг за другом. Может, внизу пролезем? Я что-то не хочу через это…

Я не стал с ним спорить, просто запрыгнул в вагон. Человек не должен ползать, человек должен ходить. Высоко подняв голову. По-человечески.

Курок не отставал.

– Опять… – прошептал он. – Да что здесь… куда они все ехали…

– Никуда они не ехали, – сказал я.

– Что?

– Никуда они не ехали. Погляди на волосы.

– А что волосы?

Курок принялся разглядывать.

– Волосы…

– Они черные, – сказал я. – Волосы.

– И что?

– Ты что, не понимаешь? Они тут не просто… Это… Это китайцы.

Курок хмыкнул.

– Да, китайцы. Самые настоящие. У всех китайцев черные волосы.

– Ну и что?

– То, – я кивнул на скелеты. – Их посадили в вагоны, привезли сюда и пустили газ. Очень удобно.

– Их что, убили?

Я кивнул.

– Ага. Видимо, это китайское бешенство. Кто-то из пассажиров был зараженным, и они решили не рисковать.

– Но они не выглядят бешеными…

Я пожал плечами и направился по вагону. Три состава мертвецов. Вот. Неприятно. Китайское бешенство, а вдруг оно заразно? Сидит вот в этих трупах, а мы им дышим.

– Я не китаец, – сказал вдруг Курок.

– Все так говорят.

Третий поезд оказался самым трудным. Скелетов было гораздо больше. Еще больше. А последний вагон тоже пустой.

– Почему последние вагоны пустые?

– Там ехали добивающие, – ответил я.

– Кто? – негромко спросил Курок.

– Те, кто добивал. Они ехали в противогазах, а потом прикончили выживших. Ладно, какая разница…

Я выбил дверь, мы спрыгнули на рельсы. Четвертого поезда не было.

Шагал первым, Курок сопел за спиной.

– Раньше тоже плохо жилось, – сказал он.

– Что?

– Все. Ты вот твердишь, раньше другой мир был, люди правильно жили, и все было устроено правильно, разумно. А ничего подобного. Еще хуже, чем у нас. Все друг друга убивали, целыми поездами… Это нехорошее место.

– Знаю.

Погань, она любит глухие места. Где много народу загублено. Словно чует.

– Нехорошо здесь, – повторил Курок. – Точно-точно. Плохо тут…

– Вернемся?

Курок фыркнул.

Двигались дальше. Темнота скрадывала расстояние, но вряд ли мы прошли больше километра. Скоро станция, на круговой линии короткие перегоны. На станции залезем в какую-нибудь каморку, дождемся утра, а там на поверхность. Рядом уже, недалеко.

Шагали. Тоннель был однообразен, как все тоннели. Бетон, кабели, на стенах черные разводы от просочившейся воды, рельсы, покрытые ржавчиной. Никаких указаний.

– Вниз идем, – сказал вдруг Курок.

– Что?

– Не слышишь разве? Опускаемся вниз.

Я пока ничего не замечал. Но мы прошли еще метров триста, и я тоже почувствовал – шагалось слишком легко. Значит, под уклон.

– Такое случается, – сказал я. – Тут все смещалось-пересмещалось, ничего удивительного.

– Вниз идем, и платформы нет, – возразил Курок – Мне это не нравится.

– Станции на самом деле нет. Хотя под землей все путается. Ориентиров-то видимых нет… Давай поскорее.

Поскорее не получилось, Курок не мог поскорее, хрипел. Я уже думал предложить ему передохнуть. Пусть посидит, пусть табак свой пожует, а я вперед схожу, посмотрю, что там к чему, но быстро понял, что идея дрянная, разделяться нельзя.

Стало труднее дышать. Под землей вообще дышать трудно, воздух старый, вентиляция давно не работает, иногда пробивает сквозняком, и все. Я человек привычный, могу дыхание, если надо, хорошенько прибрать, Гомер научил как. А вот Курок через раз дышать не привык, и пыхтел, и потел, стал запинаться и в конце концов остановился и просипел:

– Все… Передохнем…

Привалились к стенам.

– А воздух-то кончается, – Курок потер нос. – Все ниже и ниже опускаемся… Не то что-то… Длинный перегон, дышать нечем, надо возвращаться…

– Возвращаться? А если до станции метров сто? Если тут совсем рядом?

– А если это метан?

Курок втянул воздух, будто унюхать этот метан собирался.

– А если он рванет, а?

Думать начал. Это хорошо. Но слишком поздно. Это плохо. Папы нет, Папа просигнализировал бы, метан – не метан. Даже если не метан, все равно опасно. Надышишься – и не заметишь, как сознание потеряешь, все тогда.

– Возвращаемся, – сказал я.

– Правильно, – кивнул Курок. – Все герои отступают, когда нужно. Конечно, если бы у нас были противогазы, мы бы не отступили, мы бы смело пошли… Что, опять через мертвецов пробираться придется?

– А ты что думал? Придется.

Но не пришлось.

Мы повернули обратно. Шагали тяжело, почти незаметный для глаза уклон прекрасно чувствовался плечами, Курок еле волокся, мне пришлось пропустить его вперед и чуть подталкивать.