Мертвецы не тоскуют по золоту

— Да-да. Я понимаю. Спасибо за разговор.

— О чем вы? Это моя работа.

Трифонов пожал руку молодому человеку и пошел по аллее к административному корпусу психиатрической больницы, которой руководил Никита Михайлович Кмитт. Этот человек много лет являлся домашним врачом семьи Ветровых, и, по утверждению живущих в доме, покойная доверяла своему доктору.

Секретарша в приемной напоминала учительницу начальных классов сельской школы. Ни внешности, ни форм. Серое пятно на стуле и белоснежный халат.

— Доктор будет позже. А вы кто? Что передать?

— Я следователь из областной прокуратуры.

— Это по поводу гибели Анастасии Ивановны?

— Верно. Доктор Кмитт наблюдал ее? Я хотел бы поговорить с ним. Мне кажется, он догадывался, что может произойти несчастье.

— Мне тоже так кажется. — Секретарша тут же превратилась в заговорщицу. Возможно, у нее не хватало подруг, а язык не любил покоя. Вчера он не приходил на работу вообще. А сегодня утром пришел раньше обычного. Он стал очень странным в последнее время.

— В чем эта странность выражалась?

— История началась полгода назад. Из Москвы приезжал профессор. Я не помню его имени. После его отъезда доктор Кмитт ходил сам не свой, а потом взял двухнедельный отпуск и заказал билеты в столицу. Пробыл он там около трех недель и вернулся с опозданием. Ходил мрачнее тучи. Я работаю с ним около двенадцати лет, но он никогда раньше не ездил в Москву. До сих пор ходит как в воду опущенный.

— Но в воду не его опустили. Связи я тут не вижу.

— Да-да, мы все уже знаем. Связь есть! Сегодня утром, когда ему позвонили и сказали о несчастье, он как стукнет кулаком по столу, как закричит: "Успели сволочи! Я так и знал!" Схватил плащ и ушел. Сказал, что скоро вернется.

— Хорошо. Я тоже еще вернусь.

Трифонов покинул здание и направился в бар "Феникс". Он устал, и у него разболелась нога.

Забегаловка оказалась шикарным трехзальным рестораном с отдельной стоянкой для машин, своим сквериком и зимним садом. Тут царили покой и тишина. Трифонову хотелось послать всех к чертовой матери, пойти лечь и выспаться. Если бы в его доме не гостил старый лис Сычев, он так и сделал бы, но тот начнет задавать свои каверзные вопросики, ну а у Трифонова ответов нет. Так, одна каша в башке.

"Феникс" работал круглосуточно. Шикарный бар, полумрак, кондиционеры и пара посетителей в дальнем углу.

Бармен в малиновом пиджаке выглядел так, будто ему уже дали нужное количество чаевых и ему их хватит до конца жизни. Дурашка! А инфляция? Трифонов решил воспользоваться удостоверением.

Когда перед ним поставили кружку с пивом, он предъявил документ.

— Даже если вы президент Финляндии, деньги за пиво придется заплатить.

Трифонов обиделся.

— Я не к тому, пара вопросов и пара ответов.

— У меня очень плохая память. Ничего никогда не запоминаю.

— А Максима Даниловича Ветрова помнишь?

— Таких клиентов не забывают. Друг нашего хозяина.

— Вчера он заходил вечером?

— Он каждый вечер заглядывает. Пару рюмочек коньячку — и вперед.

— В котором часу?

— Понятия не имею. Я работаю сутки через трое и за часами не слежу. У меня башка раскалывается. Но долго он не сидит, если без куклы своей.

— А его кукла без него не заходила вчера? Я Вику имею в виду.

— Имена для меня пустой звук. Нет, он заходил один.

Бармен понял, что ляпнул лишнее, и ретировался на другой конец стойки.

— Что ты дергаешься, дружок? Я протоколов не веду, стараюсь огородить человека от лишних подозрений. Сам понимаешь, не с пешкой имеем дело.

— А я уже все сказал.

— Кроме времени.

— Ну убей меня Бог, не помню. Тут нигде часов нет. Заведение круглосуточное. Хозяин не хочет, чтобы клиенты торопились.

— Как хозяина зовут?

— Эдуард Кобович Чайка.

— Кобович?

— Чего не понятного? Отца его Кобой звали. В честь Сталина.

— Он у себя?

— А вы сами-то на часы смотрели? Какой псих с утра пораньше на работу ходит. Это же не завод. По ночам он всегда здесь, но только не по утрам.

Трифонов допил пиво, положил деньги на стойку и ушел.

В больнице секретарша доложила, что доктор Кмитт скоро будет. Нога разболелась не на шутку, и Трифонов решил ждать до победного.

Доктор позволил себе вернуться в одиннадцать утра.

Долговязый, худой, немного сутуловатый человек лет пятидесяти пяти с длинной прядью пегих волос, переброшенных от одного уха к другому. Так обычно прикрывают лысину те, кого она смущает. Ничего примечательного в этом человеке не было, если не считать его глаз. Темные, влажные, с опущенными вниз ресницами, что придавало его взгляду томную коровью грусть.

— Вы, вероятно, следователь? — спросил он с уверенностью в собственном диагнозе. — Я только что был в доме Ветровых. Кошмарная трагедия.

Трифонов встал, они обменялись рукопожатием и вошли в достаточно скромный кабинет.

— Ума не приложу, кому это надо!

Следователю предложили сесть в кожаное кресло, доктор сел напротив.

— Вы давно знали покойную?

На обычный вопрос ответ готовился долго. Врач откинулся на спинку кресла, сложил пальцы вместе и тихо заговорил: