Мертвецы выходят на берег. Министр и смерть. Паршивая овца

А происходит на черной мессе вкратце следующее: вокруг священника в ярко-красном облачении собирается паства с перевернутым крестом на спине — знак того, что господству Христа пришел конец. Мальчики в красных одеждах размахивают кадильницами, источающими одурманивающее благовоние. Священник вершит ритуал: он произносит проповедь, в которой хулит и поносит святое распятие и в заключение оскверняет святые облатки и вино, на которые в ярости накидывается паства. Все это переходит в безудержный блуд, когда мужчинам и женщинам кажется, что они совокупляются с демоническими существами: инкубами, овладевающими женщинами во сне, и суккубами — демонами, принимающими женский облик и соблазняющими священников и монахов, а также с самим сатаной, этим великим приапским козлом. Это неистовый бунт подсознания и протест против тысячелетнего подавления церковью человеческой природы. В этом подвале сто двадцать пять лет назад происходили самые невероятные вещи. Стены здесь видели многое. Взгляните хотя бы сюда…

Он поднял керосиновую лампу, и мы увидели на стене прямо перед собой какие-то странные знаки, по-видимому, древнееврейские буквы, начертанные красным мелом.

— Это не пустые закорючки. Это каббалистическая монограмма — имя Господа Иегова написано задом наперед. Согласно теории оккультизма, это одно из самых страшных кощунств. Ибо представляет собой на самом деле оккультное имя дьявола.

— Великолепный экспонат для музея курьезов! — воскликнул Арне.

Мое внимание привлекли несколько бурых пятен на столе. Я указал на них.

— А это что? Пятна от вина?

— Скорее, это кровь. Случалось, что во время мессы женщин клали голых на стол и мазали кровью, чтобы в них вошли силы вечной молодости, содержащиеся в этом, по словам Парацельса, эликсире жизни. Не исключено, что это была человеческая кровь, она считалась особенно действенной. В XVII веке французские ведьмы крали или покупали детей как раз для этой цели. Ведьма Монвуазен до того, как ее обезвредили, принесла в жертву на своих черных мессах две с половиной тысячи детей. Я думаю, такие сведения помогут лучше понять происхождение этих злосчастных процессов над ведьмами.

Меня замутило. Это место внушало мне отвращение. Пале посмотрел на меня с улыбкой, очевидно, он понял мое состояние.

— По-моему, вы достаточно ознакомились с сатанинской капеллой? — спросил он.

— Да, — пробормотал я. — На сегодня, по-моему, хватит.

Мы поднялись из подвала и, вернувшись в гостиную, переменили тему разговора. Остаток вечера Пале был очаровательным и радушным хозяином. В восемь часов мы откланялись, ублаженные во всех отношениях. И все-таки, выйдя на свежий воздух, я испытал чувство освобождения.

Наша лошадка неспешно трусила домой, а мы обменивались впечатлениями. Карстен выразил восхищение обширными познаниями Пале в области оккультизма, а также его разносторонней образованностью. Арне отдал должное его кухне и винному погребу. Моника заметила, что, по ее мнению, Пале настоящий домашний тиран, причем самого неприятного свойства, с чем я не мог не согласиться. И вместе с тем мы все поддались обаянию его личности.

Недалеко от Каперской усадьбы нас ожидал сюрприз. До сих пор я только слышал рассказы о чудесах, творящихся в усадьбе, и относился к этим рассказам с изрядной долей скепсиса. Ведь нам, юристам, известно, что показания свидетелей порой бывают далеки от истины. Теперь я имел возможность сам оказаться в роли свидетеля.

По дороге навстречу нам бежала женщина. Время от времени она останавливалась, чтобы перевести дух, но потом снова пускалась бежать, словно что-то страшное вынуждало ее к этому. Когда женщина была от нас метрах в ста, мы узнали Марию. Такой марафон был не для ее комплекции, однако она выжала из себя все, что могла. Лицо у нее потемнело, и дышала она как загнанная лошадь. В глазах метался неприкрытый ужас.

— Собака! — задыхаясь крикнула она, подбегая к коляске. — Собака! Тасс! Ужас-то какой, батюшки мои!

— Мария, что случилось? — воскликнул Арне, помогая ей сесть в коляску. Мария упала на сиденье, как большая подстреленная птица. Моника обняла ее, стараясь успокоить, через несколько минут, когда первые меры по спасению были приняты, Мария пришла в себя настолько, что смогла рассказать о случившемся.