Мертвое «да»

Неужели сентябрь? Неужели начнется опять
Эта острая грусть, и дожди, и на улице слякоть…
Вечера без огня…Ведь нельзя постоянно читать.

Неужели опять, чуть стемнело,
ничком на кровать —
Чтобы больше не думать, не слышать
и вдруг не заплакать.

«Не поверю, чтоб в целой Праге…»

Не поверю, чтоб в целой Праге
Не нашелся за этот срок
Карандаш и листок бумаги.

Или требуют десять строк
Столько времени, сил, отваги?

«До вечера еще такой далекий срок…»

До вечера еще такой далекий срок,
Еще так много лжи, усталости и муки,
А ты уже совсем почти свалился с ног
И, двери заперев, тайком ломаешь руки.

Как будто бы помочь сумеет здесь засов,
Как будто жизнь пройти не может через щели.
Сдавайся по добру! И несколько часов
Старайся дотянуть хотя бы еле-еле…

«Бедность легко узнают по заплатке…»

Бедность легко узнают по заплатке.
Годы — по губ опустившейся складке.
Горе?
но здесь начинаются прятки —
Эта любимая взрослых игра.

— «Все, разумеется, в полном порядке».

У собеседника — с плеч гора.

60-е годы

М. Цветаевой

В сущности, это как старая повесть
«Шестидесятых годов дребедень»…
Каждую ночь просыпается совесть
И наступает расплата за день.

Мысли о младшем страдающем брате,
Мысли о нищего жалкой суме,
О позабытом в больничной палате,
О заключенном невинно в тюрьме.

И о погибших во имя свободы,
Равенства, братства, любви и труда.

Шестидесятые вечные годы…
(«Сентиментальная ерунда»?)

Кладбище (Из agenda) (записная книжка — лат.)

1

Жизнь груба. Чудовищно груба.
Выживает только толстокожий.
Он не выжил. Значит — не судьба.
Проходи, чего стоять, прохожий.

2

Этот скончался под чтенье отходной,
Этого в стужу нашли под мостом.
Похоронили обоих. Безродный
Спит без креста. А богач под крестом.

3

Как он, прощаясь, не сошел с ума.
Как он рыдал перед могилой свежей.
Но время шло. Он ходит много реже.
— Забудь, живи, — молила ты сама.

4

Возле могил для влюбленных скамейки,
Бегают дети и носят песок,
Воздух сегодня весенний, клейкий,
Купол небес, как в апреле, высок.

5

Склеп возвели для бедняжки княгини,
Белые розы в овальном щите.
Золотом вывели ей по-латыни
Текст о печали, любви и тщете.

6

В самом конце бесконечной аллеи,
Там, где сторожка, а дальше обрыв,
Черные долго толпятся евреи…
Плачут. Особый горчайший надрыв.

7

Преступленья, суета, болезни,
Здесь же мир, забвение и тишь.
Ветер шепчет: — Не живи, исчезни,
Отдохни, ведь ты едва стоишь.

8

Долго подняться она не могла.
Долго крестила могилу, шатаясь.
Быстро спускалась осенняя мгла,
Издали сторож звонил, надрываясь.

9