Мертвое море

Все считали Сольца сплошным недоразумением. Он рано начал лысеть, носил очки, был белым, как снег, и пухлым, как младенец. Такого сложно представить за рулем экскаватора или катка. Живот у него был такой большой, будто Сольц проглотил пляжный мяч, но это был не жесткий жир, как за поясом у Сакса, не «спасательный круг», как у Менхауса, который тот носил с гордостью, а мягкое, дряблое пузо. С задумчиво-виноватым лицом, аллергией и полными розовыми губами (которые он всегда смазывал бальзамом), Сольц больше походил на мальчика для битья или на ребенка, которого самым последним выбирают в команду.

Он просто не вписывался в их компанию.

— Да, оставьте маменькиного сынка в покое, — сказал Фабрини.

— Сакс, я что, должен это терпеть? — спросил Сольц.

— Ага, терпи таких больших плохих мужиков, как мы, — усмехнулся Менхаус.

— Так, хватит, — рявкнул Сакс. — Оставьте его в покое, педики.

Джорджу даже стало жалко парня. В подобной компании нужно уметь постоять за себя, отвечать уколом на укол, а не принимать все близко к сердцу.

— Скажи, чтобы они поцеловали тебя в задницу, Сольц, — посоветовал он.

Кук подтолкнул к нему поднос с рагу. Это был худой парень с тонкими чертами лица и мягкими светлыми волосами. Он говорил мало, и остальные, с их пролетарской восприимчивостью, редко понимали, что Кук имеет в виду, но это его не волновало: он уже получил свою порцию дерьма и, казалось, находился в постоянном восторге от «школьного» менталитета окружающих, никогда не улыбался и не хмурился, просто принимал все таким, какое оно есть.

— Ешь давай, крутыш, — сказал Сакс.

Фабрини ухмыльнулся:

— Если еще голоден, могу дать тебе кое-что пососать.

— Я тогда точно с голоду помру, — ответил Джордж, и все расхохотались. Даже на суровом лице Кука мелькнуло подобие улыбки.

Закончив с едой, Сакс оттолкнул от себя поднос и рыгнул:

— Лови поцелуйчик, Фабрини. — Он закурил сигару. — Набивайте пузо, парни, и хорошо отдыхайте. Когда попадем в джунгли, вы будете вкалывать от рассвета до заката, иначе скормлю ваши задницы крокодилам.

Еще пара колкостей пролетела в направлении Сакса. Он смеялся вместе со всеми. Иногда остальные не знали, что о нем думать, никто не был уверен, пустобрех он или серьезный человек. Он был высоким и крепким, похожим на цементную плиту, с мускулистыми руками в татуировках и бочкообразной грудью, с загорелым, обветренным лицом и бледно-голубыми глазами навыкате. Несмотря на то, что ему было уже почти пятьдесят пять, он продолжал красить редеющие волосы и жесткие, как щетка, усы в черный цвет. Он съездил в составе инженерно-строительных частей ВМС в две командировки во Вьетнам, где под шквальным огнем расчищал пляжи и прокладывал взлетно-посадочные полосы. Вскоре после этого Сакс основал собственную подрядную организацию, работал по всей Центральной и Южной Америке, прокладывал дороги через джунгли, строил лагеря и железнодорожные станции.

Для себя Джордж решил, что Сакс — тот еще кретин. Подозрения насчет него закрались с первых минут знакомства, а когда они все накануне отплытия напились, Сакс начал хвастаться своими подвигами и пугать остальных, и подозрения Джорджа только укрепились. Последней каплей стали отжимания на одной руке от барного пола.

Постепенно разговор перешел от общих оскорблений и обсуждения сексуальных предпочтений чужих матерей непосредственно к Французской Гвиане. Саксу было что сказать на эту тему. Он рассказал им о пресловутых исправительных колониях, которые построило там французское правительство. Самая известная называлась «Остров Дьявола». Большинство сбежавших оттуда пленников либо тонули, либо становились жертвами акул. Те немногие, которые добирались до берега, вынуждены были прорубать себе путь через сотни миль первобытных джунглей к реке Марони, которая отделяла Французскую Гвиану от Датской, называющейся ныне Суринам. И пересечь эту бурую от грязи реку было ничуть не легче, чем переплыть залив, отделяющий «Остров Дьявола» от основного массива суши

— Она кишела пираньями, — сказал Сакс. — Арестантов обгладывали до костей прямо на глазах у датских солдат, которые расположились у реки.

— Напомните мне, чтобы я оставался на суше, — пробормотал Джордж.

— Ты был там, куда мы направляемся? — спросил Менхаус.

Сакс вынул сигару изо рта, посмотрел на тлеющий кончик.

— Один раз, десять лет назад. Мы строили мост через реку Мара. Это к западу от того места, куда мы направляемся.

— Ну и как там было? — спросил Фабрини.

— Как в аду, вот как. Мы были глубоко в джунглях. Повсюду болота. Москиты и мошки накрывают тебя как одеялом. Мужики смеялись над жучиным соком, который мы принесли с собой. Через некоторое время нас так закусали, что мы стали обмазывать лица и руки грязью, как нанятые нами местные. Но это не отпугивало ни пиявок, ни чертовых змей.

— Змей? — ахнул Сольц. — Я не люблю змей.

— Он не любит длинные, болтающиеся штуковины, — сказал Фабрини. — Они напоминают ему то, чего у него нет.

— Я более чувствителен к определенным вещам, чем вы, — попытался оправдаться Сольц, но Фабрини на это лишь закатил глаза.