Мёртвое море памяти

Страница 87 То, что не должно было случиться, но случилось

Лучше всего я запомнил звук закрывающейся двери. Это он, не Алла, досказал мне правду. В конце концов, я просто шел, не разбирая улиц, и слушал, как умирает дождь, хлынувший с небес как будто только для того, чтобы разбиться об асфальт.

Я всё понимал неправильно. Прикосновения рук ровным счетом ничего не значат, если тот, кто прикасается, не придает значения своему жесту, – да кто теперь придает этому значение? Мои знакомые, с которыми я когда-то проводил досуг, могли проводить каждую ночь с новой девушкой, вовсе не чувствуя беззащитности от стертых границ, от бесцельной растраты себя.

Прикосновения слов ощутимы лишь для тонко чувствующих душ. Слова кажутся значимыми, потому что облачаются в звуки родного голоса или знакомый почерк, где чёрточки над «т» напоминают знак бесконечности. Им больше не обмануть меня. Я все понимал неправильно. Я все выдумал. Как мог я позволить себе жить среди придуманных людей, дышать выдумками, искать слов, чтобы о них написать?

Как мог я?..

Я медленно шел по тротуару, неуверенно встречая и провожая глазами каждый свой шаг. Неторопливое скольжение в никуда по случайной траектории. Мне хотелось остановить это скольжение. Я нуждался в направлении. Я нуждался в правде, я хотел увидеть оголенные провода реальности.

Я снял на ночь квартиру, ту самую, где несколько лет назад мы говорили на балконе и пили чай, и курили. Я сделал это отнюдь не из сентиментальной прихоти. Просто, чтобы не тратить время на поиски. По крайней мере, хотелось бы так думать.

Я занавесил шторы, запер двери и сел на диван, еле прикрытый простыней, забыв подумать о том, что на нём засыпали и просыпались тысячи людей, что у каждого из них была своя история, которая могла бы лежать в моём печальном архиве чужих трагедий. Не зажигая света, я разделся, сложил вещи аккуратной стопкой на краю постели, как ребенок сложил бы шаткую кирпичную кладку на месте развалин, и погрузился в прохладные волны белой простыни.

Несмотря на всё случившееся, в эти минуты во мне не было бунта, никто не кричал во мне, призывая сбежать. Всё во мне молчало, весь мир молчал. Единственный вопрос – и что теперь? – искал для себя короткой логической цепочки ответа, чтобы позволить мне уснуть.

Последние несколько месяцев день возвращения всё время маячил впереди радужным горизонтом и каждый раз внезапно уплывал, проворно снимаясь с якоря, в бледную сизую даль.

Глядя в потолок, я вспомнил, как однажды, проснувшись в чужом городе с мокрыми от слез глазами, невольно искал по углам комнаты трагедии, но спустя минуту понял, что просто видел сон. Трагедия осталась непроизошедшей, притаившись на время в приятной неизвестности. Я предчувствовал её, и мои сны тоже способны воплощаться в жизнь. Во сне за окном плыли облака, плыли чёрные грачи, которые запоздало взяли курс на юг…

Этот день наступил блистательным опозданием на 361 день, которые я провел в вакууме собственных мыслей.

…В моём сне белый вихрь неслучившегося опустошал комнату, унося прочь коробку с тетрадями, недописанные и неотправленные письма, стол, светильник с перегоревшей лампой, комод, мятый хаос постели, горящий зелёный циферблат часов, близкий рассвет. Грачи закричали. За окном погрохатывал поезд, пустая комната и во сне привычно сузилась до синего экрана компьютера, где разыгрывали драму чужие, неизменно чужие лица. Телефон лениво изображал самого себя, прикрыв пылью разрезанный до последней доли миллиметра провод…

Я представлял себе, как ранним утром возвращения проснусь от того, что по подоконнику застучит дождь, ожидая пригласительного жеста открытого окна, чтобы пройтись по письменному столу мелкими каплями. Я представлял себе нечаянное событие, ничтожное, как разбившаяся кружка из-под кофе, но завершающее широкий план обстоятельств, мягким изгибом параболы устремляя движение вверх. Но подоконник молчал, логарифм воображаемого по основанию реального был мёртвой неразрешимой зоной, а событие, ничтожное событие… Трупы под обломками, мемориальная доска, пустой клочок земли.

В моём сне стены дома робко посыпались кирпичной крошкой, по потолку побежали извилистые трещины. Из глубины коридора звонил сломанный телефон, до тех пор, пока на него не упал кусок стены. Последнее, что я слышал, как с треском упала входная дверь. И снова вокруг была прежняя привычная ночь, словно утро никогда не наступало.

Теперь все сны разгаданы. Все стены упали, не дождавшись моего возвращения, чтобы забрать меня с собой.

Где-то на середине мысли в дверь позвонили. «Ошиблись квартирой» – подумал я. В дверь позвонили ещё раз. «Я не открою» – произнес я раздраженным шепотом и, раскрыв глаза, обратил их к весомой немоте стены. Но в дверь позвонили снова. Не включая свет, я надел джинсы и открыл эту ненавистную дверь. За дверью стояла Алла, моя незабвенная и потерявшая всякий смысл Алла. Я оглядел её с ног до головы и спросил, зачем она пришла.

– Я хочу поговорить с тобой.