Мертвое озеро

– - Как?! -- с ужасом и негодованием воскликнула Любская.-- Неужели всё было ложь?

– - Как видишь,-- грустно отвечал Остроухов.

– - Вы знали прежде?

– - Да.

– - Зачем же мне ничего не говорили?

– - Ты так гордо держишь себя с нами, то есть с Федей.

– - Он здесь? Боже, где он? -- пугливо воскликнула Любская.

– - Его здесь нет: он что-то болен.

Любская свободно вздохнула.

Парусинные кулисы, где говорила Любская с Остроуховым, заколыхались слегка. Остроухов приложил палец к губам, переменил разговор и тихо шепнул Любской:

– - Смейся!

Любская засмеялась.

– - Громче! -- шепнул Остроухов и стал болтать равный вздор.

Смех Любской привлек многих актрис и актеров к кулисе. Любская с Остроуховым смеялись на всю сцепу, так что режиссер закричал:

– - Говорю вам: штраф! тише! тише!

Уходя с пробы, Остроухов пожал Любской руку и с гордостью сказал:

– - Если ты будешь так продолжать, вспомни меня -- ты сделаешься замечательной актрисой.

Эта похвала вызвала слезы, которые изобильно текли по щекам Любской; выражение ее лица и всей фигуры было так убито, что Остроухов, сажая ее в карету, строго сказал:

– - Неужели ты не имеешь гордости и приходишь в отчаяние от таких вещей, на которые должно отвечать смехом, как ты и сделала. Знаешь ли, что веселость твоя лучшее и самое верное мщение?.. Будь весела, поезжай куда-нибудь, где бы тебя могли видеть веселой,-- одним словом, сделайся актрисой сегодня не за кулисами, не на сцене, освещенной лампами, а при дневном свете.

– - Мне скучно! мне тяжело! -- проговорила Любская, закрывая лицо руками.

– - Вздор! ты должна быть сегодня веселой!

И, захлопнув дверцы, Остроухов велел кучеру ехать в модный магазин на главной улице города, сказав Любской:

– - Ради бога, купи к завтраму себе какую-нибудь обновку. Проба в двенадцать часов.

Любская, поплакав в карете, скоро перестала, как бы вспомнив советы Остроухова. Она купила себе новую шляпку и возвратилась домой.

Но на лестнице она была испугана прачкой, которая, упав ей в ноги, загородила дорогу и завыла.

– - Что такое? что? -- пугливо спросила Любская.

– - Сделайте милость, матушка! заставьте богу…

– - Да скажи, что тебе? -- нетерпеливо воскликнула Любская.

– - Съезди ты, мать родная, благодетельница, к его милости!

– - К кому?

– - К Лиодору Алексеичу Калинскому; его милость намеднись пообещал определить мою Катю, а сегодня понесла ему белье: я, говорит, не могу; госпожа Ноготкова сама изволила заезжать ко мне и просить о своей какой-то родственнице. Ведь она человек богатый; а я, я-то где возьму деньги учить мою Катю?

И прачка завыла.

Слезы действовали неприятно на Любскую; она с жаром просила прачку перестать.

– - Сами знаете, девочка умная: за что пропадет! А где мне взять? шутка ли -- сколько корзин должна перегладить, перестирать! ну где мне и прожить-то долго…

Прачка готовилась еще пуще завыть.

– - Не плачь, пожалуйста: я сейчас же поеду сама к нему, -- сказала Любская и стала защищаться от прачки, которая, вознося ее доброту, ловила у ней руку, чтобы поцеловать…

Калинский тотчас же был уведомлен о предстоящем ему визите чрез своего камердинера, который находился у Куприяныча в гостях, когда прачка вбежала домой с сияющим лицом.

В ожидании Любской Калинский изыскивал себе эффектную позу. Сначала сел в кресле с книгой и приказывал собаке положить голову ему на колено. Наконец предпочел сесть у письменного стола, разбросав по нем бумаги и книги, и углубился в занятия, как только заслышал звонок в передней.

Камердинер, с шумом раскрыв дверь, возвестил прибытие Любской. Калинский с минуту оставался как бы пораженным, потом радостно кинулся к ней и, усаживая ее на диван, воскликнул:

– - Боже! чему я обязан счастьем видеть вас у себя?

– - Я думаю, очень обыкновенному случаю для вас: я, как и другие, приехала к вам с просьбой,-- отвечала Любская.

– - Приказывайте! -- наклонив почтительно голову отвечал Калинский.

– - Я прошу вас определить очень хорошенькую девочку.

Калинский задумался.

– - Я вас умоляю,-- не без кокетства произнесла Любская: она жаждала случая хоть чем-нибудь отмстить своей сопернице.

– - О! для вас я готов изменить своему слову! -- восторженно воскликнул Калинский.

– - Поверьте, что совесть ваша будет вознаграждена: вы сделаете истинно доброе дело.

– - Я забуду всё, чтоб угодить вам. Это цель моей жизни…

Калинский остановился, заметив легкое содрогание Любской, которая гордо взглянула на него; с минуту они пытливо глядели друг на друга.

– - Вы сердитесь на меня? -- спросил Калинский.

– - Кто? я? за что? вы опять заговорили по-старому? -- покойно отвечала Любская.

– - Нет!

– - За письмо?..

Любская засмеялась.

– - Как вы веселы! -- с удивлением заметил Калинский.

– - Отчего же мне скучать?.. Я окружена людьми, которые заботятся обо мне, исполняют мои…

– - О, я вижу, вы по-прежнему меня не понимаете и всё толкуете в дурную сторону…

– - Мое мнение изменится, если вы исполните мою просьбу.

– - Для этого я готов принести всё в жертву!

Любская встала.

– - Вы бежите,-- с грустью заметил Калинский.

– - Вы, кажется, были заняты: я боюсь…