Мертвое

Я буду жить в одном доме с февром — и это плохо. Очень плохо! А вражда родственников точно испортит мне жизнь. Как бы братец в своем стремлении мне нагадить не докопался до правды.

И главный вопрос. Если его так злит имя Кристиан, то как, помоги привратник, я должна его называть? Почему проклятая Ардена не сказала, что брат терпеть не может это имя?

Я взлохматила подсохшие и растрепавшиеся волосы. А еще эти космы до талии! И подолы! И узкие лифы! Нет, определенно, быть богачкой не так уж и весело. Тем более при наличии таких родственничков!

* * *

Остаток дня я провела в своей комнате, чутко прислушиваясь к тому, что происходит внизу. Но то ли в этом доме хорошие двери, то ли Крис, или как там его, вел себя тихо.

Я поплескалась в прекрасной мраморной купальне, промыла волосы, злясь на их длину, и вернулась в комнату. Примерила форму Двериндариума, которую принесла Силва. Она оказалась очень похожей на ту, что носила Эмилия. Такой же удлиненный темно-зеленый мундир, напоминающий жесткое платье выше колен, тонкая рубашка и узкие штаны. Обувь — невысокие сапоги. Сверху полагалось накинуть шерстяную мантию с белой меховой оторочкой.

Я собрала волосы в пучок и повертелась перед зеркалом. Форма села как влитая, наверняка она тоже сшита двери-асом. Жесткий мундир оказался на удивление удобным, был полностью закрытым и нравился мне гораздо больше кокетливых нарядов Ардены. Что ж, это тоже можно записать к хорошим новостям. Я переоделась в сухое платье и тихонько выглянула в коридор. Прокралась к лестнице. Кристиан сидел в гостиной и читал.

Я постояла, размышляя. Хотелось есть. Наверное, можно было бы сбегать в кофейню и потратить несколько монет из увесистого мешочка, который мне вручила Ардена. Но на улице начался настоящий шторм. Дождь усилился и яростно хлестал в стекла, словно пытался их выбить. Ветер трепал деревья и кустарники, угрожая выдрать их с корнем. Взморье бушевало, из моего окна на втором этаже были видны черные тяжелые волны, обрушивающиеся на берег. Разбушевавшаяся стихия отбивала всякое желание покидать надежные стены дома.

К тому же, я не собираюсь подчиняться нелепым правилам родственника! Ардена бы точно не стала.

Поэтому, гордо задрав подбородок, я спустилась на кухню. И обомлела — еды в шкафу не оказалось. Ничего. Пусто! Стерильно почти! И куда «братец» все дел? Была же еда — ветчина и сыры, и конфеты…

Живот заурчал, соглашаясь. Я яростно обернулась к открытой двери. Сквозь проем был виден мой ненаглядный «родственник». Кристиан положил книгу на колени и смотрел на меня. Он не улыбался, но я нутром ощущала, что доволен.

И это раздражало.

— Ты что, ненормальный? — поинтересовалась я, начиная методично открывать все дверцы.

— А ты сомневаешься? — поднял брови «брат». — Разве не ты называешь меня «выродок» и «монстр», дорогая сестра?

Я мысленно вспомнила добрым словом Ардену. Да, именно так она и говорила о брате.

— Откуда тебе знать, как я тебя называю? — несколько сконфуженно пробормотала я. Вот странно, гадости делала Ардена, а стыдно — мне.

— В Двериндариум приезжали твои знакомые. Некоторые — достаточно близкие, — с прежней насмешкой отозвался февр. — Просветили.

Я помрачнела — вот же подстава! И как мне бороться со всем, что наворотила Ардена?

— Куда ты дел продукты?

— Выкинул.

Я вот тут я разозлилась. Может, Ардена не так уж и неправа, питая к брату столь теплые чувства. Я медленно повернулась. И видимо, лицо у меня стало бешеное, потому что февр глянул удивленно.

— Ты выкинул продукты? — тихо, почти шепотом переспросила я. Тихо и угрожающе. — Свежие, хорошие продукты? Дюжину яиц, куски сыра и ветчины, бутыль молока, пучок лука и даже морковь? Корзинку с булочками? Фрукты? И ящичек с конфетами? Выкинул?

На стене висели ножи, и я с трудом удержалась от желания сжать один в кулаке. Ярость клокотала в горле, воспоминания голодного приютского детства не давали успокоиться. Меня трясло. Как можно выкинуть продукты? Как?! Да кем вообще надо быть!

— Лишь бы досадить мне… Выкинул… Все же свежее было! Так нельзя! Ты что, не понимаешь?!

Стукнув по столу кулаком, я пролетела мимо Кристиана. Он проводил меня ошарашенным взглядом. А уже в своей комнате я привалилась к двери и закрыла лицо руками. Медленно сползла вниз, с ужасом осознавая, что наделала. Дура! Какая же я дура! Да я же чуть не сдала себя со всеми потрохами! Или сдала без всяких чуть?

Не могла богачка Ардена так отреагировать на выкинутые продукты. Что для нее дюжина яиц и бутыль молока? Это лишь для меня они означают жизнь. Несколько часов, дней или даже месяц. Это я знаю, что такое пытаться уснуть, когда живот сводит от голода. Это я знаю и ненавижу вкус хвойной смолы, которую жуют сиротские дети, обманывая друг друга, что едят конфеты, и заглушая противную пустоту внутри. Это для меня конфеты, фрукты и булочки — невиданная роскошь.

Это все я. Не Ардена.

Я до боли прикусила кулак. Чокнутая! Как я могла так вскипеть? Не смогла остановиться… Теперь он точно поймет. Вон как смотрел.

Склирз ползучий!