Мертвые девушки

От того места, где он стоит, параллельно уходят вдаль дорога и оросительная труба. Дорогу развезло, сплошная грязь и лужи; труба идет по краю поля, она заросла травой. Эти две линии делят ранчо пополам. Справа от Тичо засеянный и политый участок: черная земля с крошечными всходами зеленой пшеницы. Слева — заброшенная пашня, пепельно-черная почва, похожая на скальную породу. На другом конце трубы и дороги — колодец, рядом с ним — амбар, а рядом с амбаром — дом. Дом выкрашен в белый цвет, по фасаду два окна и крыльцо, амбар кирпичного цвета, его дверь заперта. Чуть левее дома навес, под ним — красный трактор.

Стоит ранее утро. На небе ни облачка. Холодно.

Из дома выходит человек, подходит к амбару и распахивает большую дверь. Одна за другой из амбара медленно выходят четыре фигуры, завернутые в какие-то тряпки. Останавливаются на секунду на солнце, потом идут к изгороди, поднимают юбки и садятся в ряд на корточки. Фигура, которая открывала дверь, двигается в сторону навеса, наклоняется над трактором, делает резкое движение, над выхлопной трубой появляется белое облачко. Слышен холостой хлопок, больше ничего. На пороге дома появляется вторая фигура и стоит на месте неподвижно.

Тичо принимается за дела, втыкает лопату, отковыривает комок земли, делает проход для воды, укрепляет край и идет дальше. Он не поднимает голову до тех пор, пока не раздается крик.

Когда он снова смотрит на ту же сцену, ситуация изменилась. Четыре женщины, ранее сидевшие на корточках, теперь бегут по заброшенной пашне. Тичо понимает, что они стараются пересечь ее наискось, чтобы выбежать на шоссе в самой дальней от него точке. Фигура, которая стояла на пороге, исчезла. Та, что была под навесом, двигается к крыльцу. Четыре фигуры бегут теперь по полю врассыпную. Бежать трудно, ноги подворачиваются, проваливаются между комьями, они бегут, но топчутся на месте. Две другие фигуры — на крыльце. Та, что входила в дом и снова вышла, передает той, что двигалась от навеса, какой-то предмет, который вторая фигура берет двумя руками.

Потом она выпрямляется и на мгновение замирает. Не видно ни огня, ни дыма. Звуки выстрелов застают Тичо врасплох, он испуганно вздрагивает.

XV. Невезение

1

— Сеньор дон Теофило велел сказать, что эти четыре женщины, которых вы на него оставили, стали убегать, и он по вашему приказанию выстрелил в них из того карабина, который вы ему дали для охраны коров. Одна померла сразу. Вторая помирает. Две другие сдались, и мы их снова заперли. Вот такая новость. Еще дон Теофило говорит, что ждет ваших приказаний.

Такими словами, mutatis mutandis[16], меньше чем через час Тичо сообщил Арканхеле о случившемся. Мы можем себе представить, какие слова произнесла в ответ Арканхела. Она не признавалась ни тогда, ни потом, не признается и теперь, что употребляла слово «карабин» применительно к четырем женщинам, привезенным на ранчо Лос-Анхелес.

— Я ему сказала, чтобы заботился о них, обслуживал, не дал сбежать, но не говорила, чтобы он в них стрелял.

Сейчас она называет Теофило не иначе, как «этот недоумок, мой зять».

Нужно заметить, что ни Лестница, отвозивший женщин на ранчо, ни Эулалия, которая вышла вместе с Теофило, когда автомобиль увяз в грязи, не слышали, чтобы Арканхела упоминала карабин.

Но результат от этого не меняется: Арканхела дала Теофило карабин, привезла женщин на ранчо, и Теофило стрелял в них, считая, что выполняет ее приказ.

После этой новости Арканхеле стало плохо, — заболела от злости, как объясняет она сама, — ей пришлось лечь, и Калавера поила ее в постели успокоительным настоем. По словам Калаверы, Арканхела тогда сказала:

— Сдается мне, Калаверита, мы влипли.

Пока Арканхела приходила в себя, Лестница повез Серафину и Тичо на ранчо. Раненая умерла до их приезда.

Никто не помнит, чтобы Серафина ругала Теофило за содеянное. Она ограничилась тем, что считала необходимым: обошла поле в сопровождении Тичо с лопатой и киркой на плече и выбрала нужное место. Это место находилось вдали от шоссе, у самой межи, кусты нопаля загораживали его от любопытных глаз (хотя смотреть было некому). Серафина велела Тичо выкопать здесь могилу.

Пока он работал, Серафина вернулась в дом. Она решила, что ни Теофило, ни его жена не способны «заботиться о женщинах», поэтому велела зятю открыть амбар, посадила оставшихся в живых в машину и вернулась с ними в город. Заперев их по комнатам, она опять приехала на ранчо, чтобы присутствовать при захоронении.

Одежду убитых сложили и сожгли. Тичо, Лестница и Теофило, который сначала отказывался принимать в этом участие, перенесли завернутые в покрывала трупы из-под навеса в могилу. Когда Тичо и Лестница закопали могилу и, по возможности, скрыли следы, Серафина немного успокоилась. Темнело. Погода была холодная. Эулалия пригласила всех в дом поесть (мужчины проголодались), но Серафина не захотела, сказав, что пора возвращаться в город. Они пошли к машине и там попрощались: Серафина поцеловала сестру, Теофило открыл невестке дверцу и, как утверждают свидетели, спросил: