Я одарила его улыбкой, которую Мичио не вернул.
Джесси подкатил ко мне на другом байке.
— Держись рядом со мной.
Я надавила на газ, подпитываемая предвкушением. К тому времени как я достигла четвертой передачи, мое сердце уже трепетало от урчания байка, а мой топ задрался вверх на спине. Я следовала за Джесси вдоль ущелья и потом через пастбище с поразительными зелеными холмами и долинами. Когда мы добрались до ровного участка, я с ревом понеслась вперед. Клин пролетающих в небе серых гусей кричал над нами. Ветер свистел в моих волосах букетом ароматов винограда и глины.
На расстоянии нескольких акров впереди над лугом возвышалась цементная водонапорная башня. Изорванные лохмотья одежды хлопали по маленькому силуэту, привязанному к лестнице. Я втянула воздух.
Джесси поравнялся со мной, и мы ускорились, скользя шинами по гравию.
Крохотное туловище стало видно яснее. Мои мышцы сжались, кожа покрылась мурашками. Я резко остановила байк, развернувшись боком, и скатилась с него, когда тот повалился. Мои ноги спотыкались на каждом шагу по пути к башне.
Полоски денима свешивались с выступающих костей и запекшейся кожи. Клочья спутавшихся каштановых волос липли к мертвенно-бледной голове. А из-под локтя руки пепельного цвета торчал любовно-потрепанный мишка.
—
Глава 40
Разум, тело и серная душа[4]
— Аарон? — сказал Джесси, застыв рядом со мной. — Аарон, проснись.
Я достала из кобуры УСП и развернулась.
— Что ты, бл*дь, сказал? — я ткнула стволом ему в лицо.
Он вскинул руки вверх, не отведя от меня глаз, пустых и холодных.
— Опусти пистолет.
Я сделала шаг назад, наведя пистолет ему в голову.
— Ты его видишь? — мой голос надломился. — Ты можешь видеть моего мальчика?
Мои ноги запутались в засохшей лозе. Хрустнули ветки. Я споткнулась, но устояла на ногах. Пистолет дрожал в моей руке, а лицо Аарона с пустыми глазами разрывало мое сердце.
— Мы здесь потому, что он должен тебе что-то показать, — голос Джесси послал дрожь по моему позвоночнику.
Я резко развернулась и вновь навела на него пистолет.
— Бл*дь, не говори о нем так, будто знаешь его! Держись от него подальше. Я серьезно!
Я видела, как Лоза оплетала его впалое, высохшее туловище и держала его привязанным к лестнице. Кора вгрызалась в его гангренозную кожу. Его голова свешивалась набок, веки растянулись и покрылись пылью. Я схватилась одной рукой за одеревеневшие ветки, а другой — попыталась освободить его тело.
— Если ты смотришь только своими глазами, — сказал Джесси, — он будет вынужден использовать такой способ.
Запах разложения обжигал мой нос. Я освободила неестественно согнутую руку, и мишка Буйи упал на землю.
Тут же с глаз Аарона упали ресницы, усеяв его раскрытые сморщенные губы. Под веком одного глаза зашевелился бугорок. Сухая кожа треснула, и наружу высунулась похожая на иголку членистая ножка. Затем еще одна и еще одна. Из глазницы с влажным чавкающим звуком выбрался паук. Его тело было полностью белым — полностью белым глазным яблоком Аарона. Крошечный зрачок пятном виднелся на спине.
Мое горло сдавило. Мои руки отказывалась работать дальше. Пауки выползали из-за порванного воротника его рубашки и покрывали его кипящим бурлением блестящих черных тел.
Я стала говорить себе, что это все не реально, не реально, не реально. Мое сердце билось, приближаясь к опасному ритму. И все же, я не могла отодвинуться.
— Аарон, мы видели достаточно, — Джесси оказался ближе ко мне, его голос прозвучал сурово.
Верхнее веко другого глаза Аарона поднялось, и я увидела темный пузырек, набухший во внутреннем уголке глаза, из него стала стекать кровавая полоса вниз по его щеке. Желтовато-зеленая радужка выскочила из глазного яблока на его плечо и упала между нами и пауком.
Паук пошатнулся, его ножки конвульсивно задергались. Затем он лопнул, оставив после себя лишь шипение дыма. Последовала череда более мелких хлопков, с которыми остальные пауки взрывались с крошечными искрами.