Мертвые люди (СИ)

— Я еще мальчонкой был, а он уже тогда дедом. Вроде обычный такой дедок, особо глаза не мозолил, ходил себе по деревне, подрабатывал, где мог. Там дрова поколет, здесь порося забьет, этим, как я понимаю, и жил. Документов у него не было: то ли сгорели, то ли пропали — никто толком не знает, да и не интересовался. Поэтому и пенсии у него не было. Дом у него стоял на окраене, отбитый рубероидом, что на меня нагоняло еще больше жути, — пока слушал, проснулся, парень хоть и говорил полушёпотом, но слышно было хорошо, — знаешь выглядел он… обычно, небольшого роста, слегка сутулый в фуфайке да ушанке, летом в выцветшем пиджаке ходил. Лицо морщинистое, борода до груди, а взгляд будто он что-то про тебя знает — хитрый, хоть и усталый. Ладно, ближе к делу. За месяц до Армагеддона, я про-бабку на улицу вытянул воздухом подышать, погода была солнечной и теплой, — он умолк, наверное, предаваясь воспоминанием об безмятежном дне из прошлой жизни, — а тут как раз этот старик идет, Бабка Лукия, и крикну. "Куда ты, женишок, собрался?" а дед в ответ: "На заработки, подарок хочу тебе купить". И дальше пошел, а бабка зло так сказала: "Хрен старый, все с подарками своими лезет". Я этого старика с детства недолюбливал, поэтому и спросил: "Что сватался, когда молодым был". Она склюнула себе под ноги, да зло пробубнила: "Хрен старый, приперся ко мне, к восемнадцатилетней молодухе, свататься. Так мать его коромыслом так оприходовала, что до сих пор горбится". А прабабке моей лет восемьдесят уже было. Вот так вот, — я было подумал, что этим байка и закончится, а нет, — тут я и заинтересовался этим стариком. Поспрашивал людей, в архиве порылся. И знаешь, что, Пашь, получается: когда этот старикан появился никто не знает, всегда был. До конца докопаться так и не смог, Армагеддон наступил. В тот день, когда мы впервые увидели восстающих мертвяков, я окончательно испугался этого дедка.

— Чего так? — заинтересовался Пашка.

— А того. Он ЭТОГО убил, потом долго так смотрел на тело, пока мы с мамкой вещи грузили. А потом посмотрел на нас и пошел на встречу к двум мертвякам. Мамка окликнула его, мол, что творишь дурень, а он, не поворачиваясь, прохрипел: "Я вечно жить хочу. А иначе не получится". С тех пор его не видел, а если вдруг встречу, то, наверное, топором зарублю. На крайней случай.

И умолк, слышался только возня на койках, да чье-то чавканье. Я перевернулся на бок, стараясь думать о чем-то более земном. Петр так и не пришел ночевать в избу.

На утро я был злым, голодным и замёрзшим. Печь не сильно остыла, но все равно я продрог, наверное, привык к Бабкиной жаре в избе. И, понятно дело, кормить нас никто не додумался, с какой стати на чужие рты паек расходовать. Сам-то я продуктами не обзавелся, собирался ведь на один день, без всяких ночевок. Вышел на улицу, недовольно поёжился от холодного порыва ветра, рассвет только зачинался, да и то это не радовало, облака не прозрачно намекали, что солнышко если и увидим, то не раньше, чем к обеду. Ладно, менять режим из-за неудачных условий — это не повод. Вернулся в дом, бесцеремонно растолкал Михалыча, вручил ружье на сохранение. Оставлять оружие без присмотра, вот уже дудки. Пробежал два круга вокруг деревни, собак не было, от этого бежал в тишине, под хлюпанье грязи под ногами. Иногда шмыгая носом, видать простудился все-таки. Когда вернулся к дому, временный сторож моего добра уже курил, насупив брови. Братан сидел рядом, словно сторожевой пес, выспался поганец, мог бы и кружочек за компанию навернуть. Всем всегда лень.

— Бросай курить, становись на лыжи, — не успел я продолжить, как меня перебили.

— Вместо рака будет грыжа, — процедил сквозь зубы Михалыч.

Видать обиделся на меня. Как там пелось: "Неприятность эту мы переживем".

— Где Колян?

— За чаем отправил. Нефиг спать.

Колян явился минут через десять, разлив из термоса горячительный напиток по кружкам, мы подперли боками машину. Возле дома толпились сонные мужики, а общаться как-то совсем не хотелось.

— А кофе что, не было? — проворчал Михалыч.

— Так ты же чая просил, — спокойно отозвался Колян.

— Что называется: пошли дурака Богу молиться, — жертву для выплескивания утреннего недовольства он выбрал, хорошо, что не меня, — Где там Петька? Домой пора.

Уехать получилось ближе к обеду. Петр выглядел осунувшимся, с покрасневшими глазами, но довольный, и никуда особо не торопился. Если бы не вызов по рации, возможно, до вечера не уехали бы.

— Колян, сбегай-ка за командиром, — рассеяно попросил Михалыч, после разговора по рации с одним из патрулей.

— Что случилось-то? Чего звонят? — не вставая с заднего сиденья, где читал книгу Гоголя "Вечера на хуторе в близь Диканьки", (выпросил у местного, чтобы совсем с ума не сойти от скуки).

— Да тут эээ… "некто" на первый контакт напрашивается. Вот парни не знают, что и делать. А мы, как бы, для этих целей и разъезжаем.

— Понятно, — хотя на деле вообще ничего не понятно.