Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света

Говорят, из «Большого дома» в Неву выведены особые трубы, по которым в реку стекает кровь расстрелянных. Когда в следующий раз вы станете здесь гулять, то не поленитесь заглянуть через ограждения на набережной: вода и на самом деле красноватая. Говорят, это особенность придонного грунта. Но ленинградцам 1930-х годов смотреть на эту особенность было невесело.

Советский Союз был создан в порыве мечты, а стал кошмаром. К моменту, когда я родился, СССР почти совсем сгнил. Жизнь в нем стала невыносима. Что угодно, лишь бы не это. Советская жизнь была сытной и спокойной. Вся система отлично функционировала. Но воспринималась она как полная шизофрения.

Я, маленький, ни о чем подобном не думал. Я просто жил напротив «Большого дома» и любил этот район, потому что он был моим собственным, а кроме того, никакого другого района тогда я еще не знал. Одно было плохо: погулять ребенку-дошкольнику здесь было негде. Одетый в кроличью шубку, я выходил во двор-колодец, пытался детской лопаткой поковырять асфальт и очень быстро возвращался домой.

О детстве у меня нет ни единого теплого воспоминания. Мерзость, прыщи, кретинские школьные дискотеки, монстроидные педагогши, ежедневные драки в туалете, трижды сломанный нос, на парте нарисованы мужские половые органы, девицы не обращают на меня внимания, раз в год визит к стоматологу, одноклассники уверяют, что слово «интим» непременно подразумевает «in team», о чем идет речь на уроках, я не понимаю даже приблизительно, классная руководительница ругает девочек за то, что у них period, гулять до шести вечера, а пойти некуда, постановка на учет в милицию…

Я окончил школу, хлопнул дверью и вычеркнул мерзкие детские годы из своей жизни. Это был самый конец 1980-х.

5

В самом конце 1980-х ленинградские бандиты не ходили на дискотеки. Приличным бандитам того времени полагалось ходить не на танцы, а в «Jazz-club».

В моем городе бандиты были самые грозные, но в то же время и самые изысканные в стране. Вечерами эти крепкие мужчины надевали пиджаки с широкими ватными плечами, драили лакированные туфли, непослушными пальцами затягивали узел на галстуке и ехали на Загородный проспект слушать реальный джаз.

«Jazz-club» был самым модным местом города. Ковры, неяркие лампы, постеры с Майлзом Дэвисом. Здесь можно было не только послушать музычку, но и перекусить. Первые бандиты города предпочитали сидеть на балконе. Там они пили водку. Электрический свет отражался в медных тромбонах и на потных лбах тромбонистов. Музыканты перебирали струны, а на балконе в такт их инструментам позвякивали фужеры.

Около восьми на сцену выходили пианист и долговязый немолодой парень с саксофоном. Слушатели хлопали в ладоши. Саксофонист облизывал губы и дул в мундштук первый раз. Девушки в зале начинали заливисто верещать. А минут через двадцать после начала концерта изысканные ленинградские бандиты уже вскакивали из-за столиков и в такт саксофону начинали лупить соседей кулаками по морде. Если вечер удавался, то на головы посетителям попроще с балкона мог прилететь даже накрытый стол.

Ровно через семь минут после начала драки из соседнего отделения милиции прибывал наряд в шлемах, со щитами и дубинками. Балкон ОМОНовцы штурмовали, как петровские гвардейцы крепость Орешек. Драка заканчивалась, зачинщиков увозили, концерт продолжался. На следующий день все начиналось опять — точно по той же схеме.

Я родился в 1974-м. Свой шестнадцатый день рождения я отмечал как раз в ленинградском «Jazz-club’е». Начиналось последнее десятилетие ХХ века. Я понятия не имел, как все обернется. Мне было шестнадцать, я ни разу не выезжал за пределы Ленобласти, и 1990-е обещали стать самым замечательным десятилетием моей жизни.

6

Моя жизнь началась со смерти империи. Я окончил школу, отпраздновал совершеннолетие и был готов к подвигам как раз в тот момент, когда Советский Союз, издав предсмертный стон, наконец издох. Я не расслышал этого стона. Пятнадцать лет назад мне было наплевать на свою страну. Но она развалилась, и дальше все в моей личной биографии пошло наперекосяк.

Пятнадцать лет назад каждый новый день был маленьким приключением. А теперь самое лучшее, что есть в наступающих сутках, это первая утренняя сигарета. Проснулся, выкурил сигарету, и в принципе можно снова ложиться спать.

В той коммуналке на набережной до сих пор живет мой отец. Чем дальше, тем больше я становлюсь на него похож. Только жизнь у меня вышла совсем другой. Например, отец никогда в жизни не менял квартиру: здесь, на набережной, родился, здесь же всю жизнь и прожил. По утрам он выходит на балкон и делает зарядку. Раньше после этого он ехал на работу, но недавно вышел на пенсию и больше не ездит.