Мертвые не кусаються

Она говорит. Отсюда не слышно. Затем она делает жест. У скрипача правильная тактика. С первой фразы он узнал, является ли она похоронным агентом, который укажет «пациента»: Когда он спросил меня «значит, это ты?», и я ответил «я», что?» — это высветило мою сущность. Однако, отправив меня назад так быстро, он бы дал понять всем другим, что я не сказал ничего и никого не указал. Было бы неловко задержать и заставить жестикулировать только организатора высококлассной работы. Вот почему все вынуждены пройти маленький церемониал.

После Инес очередь Дороти. Затем Мартин Брахам. Потом Берю. Аббат и Алонсо в конце…

Слугами он пренебрегает.

Он появляется из тени, скрестив руки на груди, не опуская револьверов. Как настенная коллекция оружия. Подходит по очереди к сообщникам. Шепчет каждому что-то на ухо.

Выходит.

Это похоже на какой-то языческий обряд.

Впрочем, все обряды всегда языческие; язычество и ритуал неразделимы.

— Долго еще будет продолжаться этот маскарад? — бросает Алонсо двум музыковедам.

Молчание.

Неожиданно горничная начинает плакать. Ее рыдания разносятся по салону, как плач козленка.

«Их только двое, — думаю я. — Если я брошу наш клич Берю, каждый возьмет своего и будь что будет!»

Я не двигаюсь.

Я должен.

Я должен бы был.

Но вот что, какая-то странная сила парализует меня. Действительно ли это ошибка, что я поддался колдовству момента?

Возвращение скрипача.

Сан-Антонио, у которого ушки на макушке, сразу замечает, что в кармане у мужика толстый пакет из оберточной бумаги, перетянутый лентой.

— О’кей! — говорит мистер Фальшскрипач своим приятелям.

В голосе триумф. И я понимаю, что он только что прикарманил вознаграждение.

Значит, он должен выполнить контракт… Если он честный убийца!

— Мужчины, — говорит он, — пойдемте, прогуляемся под луной. Ничего нет красивее ночного океана!

— Хотят, чтобы вышли? — спрашивает Его Величество.

— Да, господин профессор, хотят, — отвечает Мартин Брахам.

Группируемся. Аббат присоединяется к нам.

Да, не зря красотка надела брюки. Храбрая. Метрдотель съеживается и кажется совсем маленьким на фоне мебели. Он это делает напрасно: клоуны не обращают на него никакого внимания. Так же, как и на крестьянина, который остается распластанным на полу у канапе.

По-моему, эти три клоуна должны быть морскими пехотинцами или десантниками, судя по их дисциплине. Они конвоируют нас очень красноречиво, располагаясь утиным строем. Один пятится между нами.

Двое других по краям. Их шприцы направлены на нас, так что надежды мало!

— Двигайтесь вперед и медленно, — предупреждает скрипач. — И не пытайтесь что-нибудь делать.

Только он закончил фразу, происходит кое-что новенькое.

Достаточно неожиданное, должен вам сказать.

Мартин Брахам резко прыгает.

Это он-то лис?

Ты с ума сошла, крошка! Это шакал! Гепард! Он показывает прыжок гепарда. Олимпийский рекорд! На три метра без разбега.

Он прыгает к горлу скрипача.

Который открывает огонь.

Вот это грибной соус!

Только Маэстро уже распластался на земле.

Так что Алонсо, который находился на одной линии, отведывает закуски. Попробовал бы этот винегретик! Хлопушки клоуна стреляют снарядами 75-го калибра. Алонсо сразу уалонсивается. Настолько продырявлен, что его можно принять за дуршлаг. У него нет времени даже сказать «ах», да и что было бы пользы, если бы он сказал «ах», не так ли?

Затем следует какая-то черная бессмыслица. Сверхбыстрая. Фиксирую все, не успевая врубиться. Берю тоже прыгает, но помощник скрипача отвешивает ему рукояткой пистолета по урыльнику. То же и Мартину Брахаму, чья попытка провалилась. Он оглушен первым… Вокруг меня поредело.

Словно для усложнения ситуации, на пороге возникает Инес. Она осознает драму и кричит так, будто хочет разорвать небесный свод.

— На помощь! Они убили Алонсо!

— Что-о-о! — отзывается Дороги, устремляясь на террасу, где разыгрывается шахматная партия.

— Остановитесь, чертовы кошки! — орет скрипач.

Он прицеливается в обеих женщин.

— Нет! Нет! — кричит аббат.

И устремляется с удивительной быстротой на пулеметчика.

Я пытаюсь рассказывать вам все в хронологическом порядке. Это не литература. Запечатление смерти. Стилофотокамера. Дать отчет прежде всего! Столько авторов не дают отчета. Не дают даже себе отчета! Слава Богу, у Сан-Антонио всегда холодная голова!

И она заслуживает похвалы.

Потому что от бордюрного камня, обрушивающегося, как мне кажется, на мое основание черепа, бедная головушка может и закипеть.

Искры из глаз. Три полных созвездия. Дрожь в копытах. Все в тумане. Падаю на колени. Теряю ясность зрения. Какая-то пелена и вращение в моем котелке. Тем не менее я не теряю сознания полностью. Жду другого, приканчивающего удара. Но его нет. Открываю глаза. Дрожат и мерцают огоньки. Как на лодках доблестных иберийских рыбаков в разгаре сардинного дерьмового промысла.

«Давай, мой друг, давай! Встань и иди!»

Сажусь на корточки. Рывок наполняет болью кумпол. Хочу ощупать затылок. И тут обнаруживаю, что у меня в руке что-то есть.

Изумленно смотрю.

В ней револьвер.

Большой дымящийся кольт.

Откуда он взялся? Завладел ли я им, не отдавая себе отчета?